Горы полны опасностей. Но почему же, несмотря ни на что, люди стремятся к ним? И не просто посмотреть на них со стороны, а взбираются к самым неприступным вершинам. Восходители отвечают по–разному. Одни просто идут в горы потому, что горы существуют. Другие находят здесь подзарядку энергии, набираются здоровья. Третьи, особенно художники, поэты, черпают вдохновение. Да, красота, взгляд на мир из поднебесья очаровывают всех независимо от занятий и возраста.

Молодежь привлекают экзотика, опасности, возможность проверить свои силы, самоутвердиться. Ведь победа над собой, над своими слабостями – самая большая победа. Восхождения действительно полезны для самопознания и самовоспитания. Горы «сбивают» спесь, лишают излишней самоуверенности, тщеславия. Когда осложняется обстановка, возникают неблагоприятные погодные условия и даже угроза гибели, то познаешь не только «уровень» страха, но и цену жизни. Один из новичков признавался: «Когда, как сказал поэт, «дыхалка на разрыв аорты», когда задыхаешься на высоте, как рыба, выброшенная на берег, то не очень–то задерешь нос».

«Настоящих» гор не так уж и много. Но какие считать «настоящими»? Мнения ученых на этот счет расходятся.

На плоской равнине или на берегу моря простые холмы тоже могут выглядеть впечатляюще. Одна из таких «высот» в 240 м в Средней Европе получила грозное название «Адская гора». А чуть меньшая в Дании (170 м) была окрещена «Небесной» и даже стала именоваться «Олимпом Ютландии». Громко звучат лакколиты (холмы) и у нас в районе Минеральных Вод, хотя перед великим Эльбрусом они выглядят лилипутами.

Авторитетная «Британская энциклопедия» утверждает, что термин «горы» не имеет стандартизированного географического значения. Ученых, понятно, такая неопределенность не устраивала. Видный географ Л. Берг посвятил этой теме специальную работу «Что такое гора?» – «это возвышенность небольшого горизонтального протяжения, поднимающаяся среди более или менее ровной страны и обладающая ясно и со всех сторон выраженным подножием».

В исследованиях и словарях целый набор «обоснований» и для возвышенностей в 50 сажен (чуть больше 100 м), и 200 футов (660 м), и 100 футов(330 м) относительных высот. Многие сошлись на определяющих параметрах – превышение над днищами долин более 700 м.

За этим вопросом следуют и сопутствующие. Что такое абсолютная и относительная высоты? Почему на вершинах стоят триангуляционные знаки? Когда впервые определили высоту? Что значит «над уровнем моря»? Колеблется ли этот уровень? Как меряют высоту с самолетов? Что такое командные точки?

Отображая местность в уменьшенном виде на схемах и картах, люди всегда обращали внимание и на горы. Они были приметными и необходимыми ориентирами. Географическая карта появилась не сразу: она пережила свое развитие от глиняных, пергаментных, берестяных образцов до совершенных картографических моделей. Поначалу многое зависело от рисовальщика, его чувства пространства, умения мысленно окинуть Землю с высоты. Математическая достоверность рельефа, конечно, отсутствовала.

Со временем появилась профессия съемщика. Пошли в ход мерный шнур, мерное колесо, компас. В XVI веке изобрели прообразы измерительных геодезических приборов – мензулы, теодолита, затем – дальномеры, нивелиры. Мерить высоту горы, или, как говорят топографы, «снимать вертикальные отметки», помогли физики.

Много всяких чудес и причуд в нашем подлунном мире: растительном, животном, подводном и подземном. Не обойдены всякими диковинками и горы – уже сам по себе мир хотя и суровый, но прекрасный, притягательный. К примеру, на пути к вершинам встречаются удивительные каменные творения, похожие на плоские столы и стройные колонны, на животных и горбунов–гномов, на грибы со шляпками и кресла на престолах. Скалы, похожие на изображения известных людей. А иногда горовосходителям встречаются такие неприятные препятствия–чудища, которые лучше обойти: их так и называют «жандармами».

Встречаются горные причуды и вовсе уникальные. Это так называемые ледниковые мельницы. Открыты они были в 1872 году, как ни странно, не на диком склоне в каменном хаосе, а в густозаселенном швейцарском городе Люцерне. Один из его жителей, копая яму для подвала, обнаружил ровную площадку из твердого известняка с котлообразными углублениями. Да «котлы» эти с отполированными стенками оказались не пустыми, а заполненными шарообразными валунами.

В Долине смерти, на дне ее, между хребтами Амаргоса и Панаминт, на западе США, летом совсем не выпадают осадки. Температура воздуха в этой межгорной впадине приближается к рекордной цифре – абсолютному максимуму на поверхности Земли в 1913 году – 56,7 градуса жары. И название не случайно: в годы освоения американского Запада многие переселенцы и золотоискатели, пересекая долину на повозках, нашли здесь мучительную смерть. Там, где горы препятствуют свободному доступу влажного воздуха, в котловинах на невысоких плато добавляются и эти трудности – засуха и безводье.

Возможность выживания в подобных пустынных условиях доказал один американский турист, который без запаса воды пересек эту гибельную долину. Сбор воды или, точнее, водяного конденсата осуществлялся в яме диаметром около 1 м и глубиной 0,5 м. В центре ямы ставился котелок, а выемка накрывалась полиэтиленовой пленкой. Края ямы присыпались землей, чтоб не было зазоров. При разности дневной и ночной температуры конденсируемая на внутренней поверхности пленки вода стекала в котелок. За ночь набиралось около литра влаги.

Если хотят подчеркнуть непостоянство, то прибегают к сравнению с погодой. А она в горах, бывает, меняется по нескольку раз не только за день, но и в течение часа: сеет, веет, крутит, мутит, рвет, сверху льет, снизу метет... И не зря, очевидно, вершинное поднебесье называют нередко «кухней погоды». Рельеф способствует интенсивному движению воздуха, турбулентным завихрениям.

Высоты «дышат»: днем ветры дуют вверх по склонам, ночью направление меняется на противоположное. Это связано с разницей в нагревании атмосферы над горами и прилегающими равнинами, а также с дневным нагревом и ночным охлаждением склонов. Идет также постоянное натекание влажного воздуха низин, конденсация его при подъеме. Горы сгущают осадки, «выжимают» их из облаков.

Особенно опасен холод: он, как известно, подкрадывается незаметно. В разреженном воздухе на высотах чаще случаются обморожения. Очевидно, организм мобилизуется, кровь отливает от конечностей и обеспечивает живительным кислородом наиболее уязвимые участки, к примеру мозг. Обескровленные же органы скорее подвергаются переохлаждению. На них и надо прежде всего обратить внимание – растирать, утеплять.

Иные горы называют «говорящими» и даже «поющими»... Речь идет об эхоотзывчивых скалах. Таких «словоохотливых» горных мест много. К примеру, подножие горы Чимтарага в глубокой и узкой долине Зиндон в Фанских горах Таджикистана. Там можно вести целые беседы со скалами: те повторяют не только слова, но и фразы, да еще по нескольку раз. Это уже похоже на болтливость...

При этом нельзя не вспомнить нимфу, с именем которой греки связывали происхождение эха. Это она, бедняжка, в назидание женщинам (будто нет краснобаев–мужчин!) была наказана богами за болтливость и стала произносить только окончания слов, не зная их начала. По Овидиевой версии, она зачахла от любви к Нарциссу настолько, что от нее остался один лишь голос, да и тот неполноценный.

Но какая ни увядшая, а оказалась нимфа настолько жизнеспособной, что имя ее вошло и в научную терминологию.

Звук может, конечно, отражаться и от стен, высоких берегов, опушки леса. Но лучше всего, очевидно, подходят скалы: их сравнивают с зеркалами, которые отражают волны звука. Наряду с одиночным эхо бывает многократное (для этого необходимо ущелье с параллельными скалами–экранами: в них звук будет метаться как пойманная птица – от одной стены к другой). И еще для вызова «нимфы» необходимо как минимум расстояние в 16 м от источника звука до отражателя. Это уже не каприз ореад (горных божеств), а простой расчет акустиков–физиков.

Глядя на горы, нельзя не согласиться, что особую прелесть им придают снега и льды. Они блестят, сверкают, сияют под солнцем, таинствен но светятся под луной. Из снега,фирна и льда и состоят горные ледники. За их порой необычные формы их сравнивают с караваями, чашами, шапками, накидками, мантиями. А иногда, прибегая к «высокому штилю», называют и «ледяным ожерельем». Но всегда ли у вершин есть эти ожерелья? Только ли украшением служат они, или роль их гораздо значительнее?

Эти природные образования, скопления льда атмосферного происхождения занимают около 11 процентов всей площади суши на планете. Только одна сотая из них горно–долинные ледники, а остальные – полярные, покровные. Они образуются при условии, если количество выпадающих твердых осадков на протяжении многих лет превышает количество осадков, которое может растаять или испариться.

Горы зовут... Издавна они влекли тайнами, красотой, богатствами, исцеляли и вдохновляли. Но и пугали опасностями, «коварством», жертвами. Поэтому их надо знать. Все дальше и выше проникают в горные районы исследователи, изыскатели, альпинисты, геологи, метеорологи, горнолыжники, военные, медики, астрономы... И не только специалисты, но и нескончаемый поток туристов и отдыхающих. С горами связано паломничество к священным вершинам и «орлиным гнездам» аборигенов, экспедиции к затерянным «мертвым городам», удивительным укреплениям, легендарным Эльдорадо, Шамбале, Беловодью, посадочным площадкам НЛО и прочим тайнам. Сотни вершин еще не покорены, и не даны им названия.

На вопрос: кто идет в горы? – следовал такой ответ: за разведчиками, восходителями, альпинистами, горными туристами идут специалисты, освоители. Один из примеров очень перспективного использования гор являются их энергетические возможности (строительство не только гидроэлектростанций на водопадных реках, но и сооружение солнечных и ветровых установок).

При подъеме к ледникам и вечным снегам на нижнем «этаже» идут лиственные деревья, выше хвойные, далее кустарники, а на самом верху – цветы и травы, знаменитые, буйные и девственные, альпийские луга (нередко буквально рядом со льдом и снегом).

Авторам на себе пришлось испытать спасительную роль рододендронов на осыпавшейся тропе обрывистого ущелья. Если бы не их крепкие, надежные ветки, глубоко вросшие в каменистую почву, несдобровать бы заблудившимся путешественникам. Да и не только им. По рассказам местных жителей, рододендроны спасли жизнь не одному горцу.

По внешнему виду эти вечнозеленые кустарники, небольшие деревья очень привлекательны – своими красивыми крупными цветками они как бы напоминают путнику: в случае чего придем на помощь... И растут эти славные деревца в горных областях всего земного шара.

Интересная деталь: как и люди, долгожители–деревья связаны с возвышенными местами. Пусть не чрезмерная, но умеренная суровость, закалка ветром, холодом, да и не самой благоприятной почвой помогают не только выживанию, но и «солидному» возрасту. Самым старым деревом на планете считается сосна Бристлкоуна, растущая на склонах горы Вилер в американской Восточной Неваде. Ей за 5100 лет. Впрочем, что удивляться? Древнейшие породы, сохранившиеся до сих пор в Китае, – гинкю, в Японии – инчо. Они появились на планете 160 миллионов лет назад в юрский период.

В одно из первых странствий по Кавказу мы, желторотые альпинисты, пустившиеся в самодеятельный поход, заблудились. Настроение не располагало к созерцанию и лирике. Но, несмотря на огорчение, нельзя было не восхититься зрелищем, которое нам представилось. Казалось, открывшаяся поляна полыхала пламенем: так она была вся усыпана махровыми дикими маками. Конечно, никто их не сеял. Просто, собравшись вместе, они завоевали себе место под солнцем и торжествовали победу. Эта поляна запомнилась на всю жизнь.

Альпийские луга надо видеть. (Альпийскими они называются независимо от места нахождения; так называется высокогорная растительность, шагнувшая на ступень выше леса.) Такое буйство трав и цветов встречается только на этой границе лесов, скал, льда и снега. Может, потому, что грозят им морозы и ветры, отведено мало времени и много солнца, торопятся они во всей полноте раскрыть свою красоту.

Среди животных, которые помогали человеку в освоении предгорий и высокогорий, пальму первенства, очевидно, нужно отдать верблюду. Труднодоступные пространства люди смогли освоить только после того, как приручили это исключительно выносливое животное. Ведь кто еще после длительного изнурительного перехода может потерять чуть ли не треть своего веса, и это почти не скажется на его самочувствии. Неприхотливость в еде, накопление запасов в своем теле, способность долго переносить безводье – да это самим Богом посланный помощник и друг для путешественников, первопроходцев.

Сильно нагруженный, он может преодолевать немыслимо длинные расстояния и в жару, и в холод, и в разреженной атмосфере горных дорог и перевалов. Без него немыслим был бы Великий шелковый путь с его подоблачными караванными тропами. Верблюды сослужили ценнейшую службу в единении народов, в торговле, в открытии новых пространств не только по горизонтали, но и по вертикали. Кстати, походка этого животного настолько спокойная и размеренная, что благодаря ей древнегреческий ученый Эратосфен определил длину земной окружности по меридиану. Так что путникам, восходителям было с кого брать пример в этом отношении.

Самыми, пожалуй, прославленными и экзотическими для европейцев стали тибетские яки. Их называют «медведями с головой коровы и хвостом лошади». Действительно, в кажущейся неуклюжести яка есть что–то медвежье.

Для аборигенов–тибетцев и памирцев это прирученное животное стало, естественно, необходимым, без него трудно представить здешнюю жизнь. Там, где среди гор есть земледельческие участки, жители пашут на яках, а потом пускают по полю борону, сделанную из ячьих рогов. Сухой ячий кизяк, навоз, по–местному – аргал – единственное топливо в безлесном, пустынно–каменном крае. Медлительный, но выносливый як, как рекордсмен среди собратьев по высокогорному выживанию, незаменим для транспортировки, перевозки вьюков. Из длинной ячьей шерсти ткут полотно для юрт, вьют веревки.

Трудно даже определить, какова главная польза от этого животного, так милого сердцу горцев–скотоводов. Мясо и молоко яков – основное для них питание. Шерсть, шкуры идут на одежду и обувь. И даже кости не выбрасываются: их приспосабливают для всяких поделок, а главное, хранят под слоем камней неделями и месяцами: в голодное время из них можно приготовить наваристый суп.

Барса можно было бы именовать царственным хозяином (притом Лермонтов назвал его вечным гостем пустыни, имея в виду и пустыню подоблачную) за его мощь, красоту, величие.

В мире безмолвия и вечных снегов бродят они по гребням хребтов: сверху лучше видно добычу, издалека можно скорее заметить опасность. Охота на барсов из–за ценной, красивой шкуры привела к тому, что ирбис, как называют его аборигены, стал редчайшим зверем в местах своего обитания на Памире и Тянь–Шане. Его ловкость, смелость и красота вошли в поговорки.

Когда–то памирские охотники ходили в горы, привесив к халату (для храбрости!) когти этого прославленного зверя. Теперь над этими могучими красавцами нависла угроза исчезновения.

Не менее привлекательны, изящны и знамениты и американские сородичи барса – пумы, или, как их еще называют, пантеры,кугуары и даже горные львы. В наш век их стала постигать та же печальная участь.

Кажется, шло негласное состязание в одолении высот в разных частях света. Поселения горцев на крутых склонах зачинались издавна. Холмы выбирались на местах сравнительно равнинных, а уж о краях вершинных и говорить не приходилось. От зверя можно было еще укрыться в пещере или на воде, в хижине на сваях. А от врага требовалась защита посерьезнее: так, чтобы в случае обороны можно было его сбросить со скалы, скатить по склону. Уже высота его должна была отпугивать. Отсюда и «орлиные гнезда»: причудливые архитектурные замки, затейливое нагромождение хижин.

Во Французских Альпах это селение Сен–Веран – 2009 м над уровнем моря. На Кавказе в Сванетии Адиши – 2700 м. Несколько примечательных сел в Дагестане: Куруш – 2493 м и знаменитые художественной обработкой металла Кубачи.

Рекордсменами выглядят населенные пункты на другом конце планеты – в Андах. Эль–Альто (4100 м) – гражданский аэродром Ла Паса – самый высокогорный в мировой практике в самой высокогорной столице – в Боливии. Городок Серро–де–Паско (4320 м) – в Перуанских Андах, и в этих же краях самая высокогорная станция Винская – 4375 м. Еще выше железнодорожная станция Тиклио – 4860 м, почтовая станция Рамигуази – 4934 м, в Чилийских Андах серный рудник на горе Ауконквилча – 5400 м. В Андах около 12 миллионов человек живет на высоте от 3000 до 5000 м.

О том, почему первобытные люди находили укрытие в горных пещерах, догадаться нетрудно. Там можно было спрятаться от холода и непогоды. Там было удобнее обороняться при опасности. Но вот где первые следы человека – вопрос посложнее. Значительный интерес представляет находка туристов в 1991 году в Тирольских Альпах. Это изготовленная самой природой мумия человека, жившего примерно пять тысяч лет назад. Теперь он даже получил личное имя – Этци (по названию хребта, где его обнаружили).

Сохранился он благодаря тому, что попал в каменно–ледяную могилу и был вынесен вниз движущимся ледником. После тщательного обследования специалистами (рентгеноскопия, различные анализы) альпинисты и горцы готовы признать в этом тридцатипятилетнем «посланце» из бронзового века «родственную душу». Часть его ребер носит признаки перенесенных им переломов. Подобные травмы могли возникнуть при сильном падении. Вероятно, что Этци являлся не новичком в горах и принадлежал не к трусливому десятку. И если был не восходителем, то отважным охотником или любознательным пастухом.

Многим, очевидно, приходилось видеть, как где–нибудь на видном месте, особенно на скалах (для вечности!), нацарапано, наляпано: «Здесь был Коля!» (Имя и разновидность подобного текста не имеет значения, так же как и возраст писавших.) Наши давние предки, нужно полагать, были умнее и скромнее в отношении такого «самоутверждения». Наскальные рисунки они доверяли делать только особо талантливым соплеменникам...

На Кавказе в абхазском высокогорном селении Цебельда находится древняя необыкновенная каменная книга. На двух десятках плит горной породы вытесаны рисунки на сюжеты из Священного Писания. И тут исследователям не пришлось ломать голову – все понятно: «Каменная Библия».

Но издавна известны более загадочные следы на камнях. Еще в V веке до н. э. греческий «отец истории» Геродот помянул о том, как в Скифии аборигены на скале близ реки

Тирас показывали отпечаток ступни и заверяли его, что она принадлежит Гераклу. В Бирме на Мандалайской горе тоже просматривается след стопы, и он будто бы оставлен Буддой. В священной для мусульман Мекке находится белый камень с углублением, тоже похожим на человеческий след. Его приписывают пророку Аврааму–Ибрагиму. На острове Цейлон в горах есть такой каменный след, по поводу которого уже давно ведется спор, кому он принадлежит – местному богу Саману, индийским богам Шиве и Будде или первому человеку, по Библии, Адаму.

Вначале загадку задала лама – гуанако. В 1950 году английская экспедиция в Кордильерах нашла на одной из седловин это милое животное замороженным. Пришли к выводу, что сама лама никак не могла забежать в такой высотный холодильник, чтобы сохранить себя на удивление исследователям. Она или предназначалась для какого–то ритуального заклания, или погоняли ее сюда с каким–то грузом. Предположения строились не на голом месте. Еще в конце прошлого века на вершине Чухулаи (5420 м) был найден медный нож, а его, как оказывается, древние инки применяли при жертвоприношениях. На вершине Ликанкабур (5930 м) находили множество статуэток и черепков. На пике Сарасара (5959 м) тоже примечательная находка: в начале 20–х годов нынешнего века там обнаружена медно–серебряная пластинка инкского производства.

А потом чем дальше, тем увлекательней, острее сюжет. На пике Палома (5430 м) в 1954 году горные проводники раскопали каменные курганы, нашли мумию юноши, драгоценные украшения: диадемы, амулеты, браслеты. Торжественное захоронение или принесенная жертва богам? На этой «горе сокровищ» останки пролежали не менее тысячи лет (мумию и вещи поместили в Музей естественной истории в Чили).

Принято было считать, что колыбель земной цивилизации находилась в горах Африканского континента. Но оказывается, еще в одном горном регионе обнаружены признаки более древней прародины человечества. И район совершенно неожиданный – легендарная Гиперборея...

Вот что по поводу этого открытия свидетельствует руководитель научно–поисковой экспедиции «Гиперборея–97» доктор философских наук Валерий Никитович Демин. «Целый культурный очаг, выветренный, полузасыпанный скальным грунтом и проутюженный наледями и сходами лавин. Циклопические руины, гигантские отесанные плиты правильной геометрической формы; ступени, ведущие в никуда (на самом деле мы просто пока не знаем, куда они вели двадцать тысяч лет назад); стены с пропилами явно техногенного характера; просверленные неведомым сверлом глыбы, ритуальный колодец, «страница» каменного манускрипта со знаком трезубца и цветком, напоминающим лотос...»

Известными и прославленными являлись дороги в Апеннинах и Альпах, «сработанные рабами Рима». Они связывали разделенные сотнями километров провинции империи. Но и они не могут сравниться с необыкновенной, удивительной дорогой инков в Андах. Она поражала значительной протяженностью – более 5200 км. К главной магистрали примыкала дополнительная сеть, не менее великолепная по своему техническому воплощению.

Каменными настилами пересекались болота, непроходимые джунгли. А приблизившись к заоблачным хребтам Анд, дороги не зашли в тупик, не свернули в сторону, а взлетели на вы* соту более 5000 м (говоря точнее, даже на 5160 м над уровнем моря). Над реками вознеслисъ мосты, которые держались на канатах, сплетенных из волокон агавы..

Дороги вызывали удивление и потому, что строили их много веков тому назад люди, не знавшие ни повозок, ни колесниц. На одинаковом расстоянии вдоль пути находились постоялые дворы. Нет, не для смены лошадей: их инки не знали, как и колес. Во дворах помещались склады провизии. И трассы предназначались только для пешеходов! Передвигались войска, носильщики с грузами на спинах, бежали гонцы с новостями. Впрочем, случались на этой магистрали не только пешие путники: жрецов и высоких чиновников переносили на носилках...

Древних горных городов на планете сохранилось, к сожалению, не так много. Но они действительно примечательны, стали заповедными, наглядно напоминающими, как нелегко осваивали землю наши далекие предки.

Поход, поездка в Местию, столицу легендарной Сванетии (Грузия), – это даже не путешествие в сказку, потому что в сказке наяву есть привкус нереального. А здесь, как нигде, присутствует ощущение сопричастности истории.

Такого сосредоточения каменных башен, очевидно, нет нигде. Как в Суздале храм почти на каждой улице, так здесь башня почти в каждом дворе. Историки объясняют это не только присутствием внешних врагов, но и очень распространенной в этом грузинском крае, даже еще в наш век, жестокой, кровавой родовой мести. К слову, сваны вначале увидели самолет, а потом только телегу. Еще до 1930 года дороги сюда не было, а по Ингурскому ущелью, по тропе, можно было добраться только летом. Не зря Сванетия переводится как «убежище». На местийской улице можно увидеть обычную для здешних мест картину: в разгар лета сани с грузом тащит впряженный бык. Это не отсталость: такой вид транспорта удобен и безопасен на крутых спусках и подъемах.

Примечательного много. К примеру, своеобразие жилищ. В некоторых краях они до сих пор сохранились в виде выдолбленных в отвесных скалах пещер. К таким жилищам прибегали по многим причинам: из–за надежности укрытий, быстроты сооружения, недостатка строительных материалов, возможности сохранить тепло в холодное время и прохладу в жару. Подобные укрытия сохранились в Ливии у города Гарьян. Крутой склон горы, почти лишенной растительности, словно сотами покрыт отверстиями. Их прорывали в твердой глинистой почве на несколько метров вглубь, потом в стенах проделывали ниши – они и служили «комнатами». Сейчас многие горды переселились в современные дома, но все равно сохраняют эти старые «пещерные» квартиры, используя их летом как дачи.

Обращают на себя внимание и плоские крыши сгрудившихся близко друг от друга и друг над другом небольших построек в среднеазиатских горных кишлаках и кавказских подоблачных аулах. При таком упрощенном строительстве идет меньше бревен и жердей, столь дефицитных в почти безлесных краях. Есть и другой расчет – экономия площади: летом на плоских крышах сушатся фрукты, выносятся на них постели, в жару иногда и спят на крышах. Стены у таких построек толстые, хорошо защищающие от холодов и ветров. Внутри нередко сооружаются небольшие очаги, лежанки.

С детства запомнилось напутствие бабушки, когда мы отправлялись на Стеклянную гору: «Идете на день, а еды берите на три дня». Потом с годами ее напутствие приходилось вспоминать и в Альпах, и на Кавказе, и на Памире. (У каждого в начале пути была своя горка. Между прочим, Стеклянная в Приднепровье со своим необычным названием ничем особенно не выделялась, кроме разве чистейшего золотистого песка.)

Запас продуктов, заготовка впрок и на равнине дело не последней важности, а в горах обретает особую значимость. Пища должна быть такой, чтобы долго не портилась, была необходимо полезной, удобной для транспортировки. Не случайно распространено у горцев приготовление разнообразных сыров, брынз, су лугу ни.

Впервые попав в «настоящие» горы, приходилось удивляться, что в тех условиях даже манную кашу приготовить не так просто – крупа не разваривалась. Оказывается, вода в разреженном на высоте воздухе закипает при 80 градусах, раньше, чем что–либо успеет свариться. По ходу заметим, что в высокогорных экспедициях выручает герметическая посуда, в частности скороварка. Она была изобретена в прошлом веке для удобства и экономии времени домохозяек, но оказалась незаменимой в местах с пониженным давлением.

Кроме сверх прославленной коки, которая была впервые найдена в горных рощах Южной Америки, есть немало других растений из этого региона, поистине удивительных и примечательных. Между прочим, кока издавна использовалась индейцами как бодрящее, возбуждающее средство при переутомлении, в том числе и при передвижении по крутым склонам.

Среди андских пищевых растений по–особому отмечалось аборигенами иисаньо (известное под другим названием – машуа). Оно являлось обязательным в рационе инкских воинов, так как снижало половое влечение...

А если говорить серьезно, то среди растений, произрастающих в Андах, есть такие, что плоды и продукты из них местные жители называли когда–то «пищей богов», а некоторые нынешние ботаники именуют «пищей будущего».

Вот кинуа – однолетняя сельскохозяйственная культура, выращиваемая высоко в горах Перу в индейских крестьянских общинах. Собранные с высоких стеблей зерна инки не зря издавна называли «золотыми». Из муки можно приготовить макароны, хлопья, испечь хлеб, печенье, а добавив воду и сахар, получить прекрасный полезный напиток. Суть в том, что кинуа богата фосфором (в три раза больше, чем рис, и не уступает многим видам рыб), железом, кальцием, витаминами и особенно аминокислотами. Не говоря уже о том, что по содержанию белков намного превосходит пшеницу и кукурузу.

Что лучше: когда мгновение вроде застывает или панорама меняется? Очевидно, когда появилось первое кино, зрителей поначалу захватила динамическая смена кадров. Затем операторы и в кино, и на ТВ стали нередко этот кадр приостанавливать, даже возвращать, повторять просмотр. Люди еще только учатся торопиться медленно. Это умение отмечали еще древние римляне.

Что в горах не грозит, так это однообразие картин. Их меняет частая смена погоды. Да и путник не задерживается долго на месте. По мере его движения панорама меняется, открывается, приоткрывает скрытое. Прекрасный вид, понятно, удивляет, ошеломляет, но с течением времени его эмоциональная выразительность угасает, с ним сливаешься и иной раз можешь даже не заметить.

Трудно привыкнуть к горам, даже если смотреть на них изо дня в день. Рельеф создает неповторимую игру светотеней. К примеру, Памир: торжественно возвышается обледеневший хребет, как айсберг всплывает он среди каменных волн. В рассветных лучах вершины просыпаются от застылости, теплеют в розовых тонах. Потом расцветают, слепят, отражая взошедшее солнце. В полдень горы застывают в дымке. И новое волшебство красок при закате.

Каждая вершина имеет неповторимую историю приобщения к ней людей. Ну а такая знаменитость, как Монблан, конечно, обзавелась своей историей, полной тайн, приключений, необычайных происшествий с восходителями.

Восхождение на вершину назревало неотвратимо, становилось велением времени, и ускорил это Гораций Бенедикт Соссюр. Впечатлительный двадцатилетний женевец приехал к подножию красавицы горы и был просто очарован ею при таком близком свидании. Правда, несмотря на весь юношеский пыл, у него хватило самообладания не идти на штурм сразу. К поэтическому восторгу примешивался и трезвый расчет начинающего ученого–физика. Кроме того, для серьезного предприятия необходимы обстоятельная подготовка, целая свита проводников и носильщиков.

Затаив мечту при этом первом посещении подножия, он подзадорил горцев в долине Шамони: объявил довольно значительную денежную награду тому, кто найдет дорогу на Монблан. Впрочем, охотники даже при таком поощрении нашлись не сразу. Прошло целых полтора десятка лет, прежде чем были сделаны первые попытки. Да и то неудачные.

Конечно, здесь не такая очередь, как у магазина или у билетной кассы. И хотя не видно хвостатого чудовища, пожирающего часы, дни и недели, и не надо ждать свой черед на ногах, все же пройдет не один год, пока можно будет на законных основаниях подступиться к знаменитости. Для этого по заведенному уже порядку надо заблаговременно по дипломатическим каналам подать правительству Непала заявку для восхождения на Эверест. Ждать придется не один год. Пропускная способность ограничена погодой. Ураганные ветры, свирепые метели, заносы длятся неделями, а зимой – и месяцами. Поэтому и делят здесь время на домуссонное – майское, весеннее и послемуссонное – осеннее.

От умения основать промежуточные лагеря, выбрать дни штурма во многом зависит последующий успех. Не привыкшие выстаивать в очередях американцы как–то решили проскочить на Джомолунгму «зайцами» (в 1962 г.). Хотя они имели разрешение на подъем на один из семитысячников, в том году на Джомолунгму шла индийская группа. За дерзость природа уготовила им необычные испытания.

Не зря у этой горы так много звучных имен, как у испанского гранда – чем длиннее имя, тем знатнее! Известна она была как Чомо–Канкар («мать–царица снежной белизны»), и как Сагарматха, и как Джомолунгма («мать богов Земли, богиня – мать гор, богиня ветров»). А поначалу числилась у европейцев просто под номером – Пик 15. Потом ее окрестили Эверестом. А после посыпались такие эпитеты и титулы, что никто уже сравниться с ней не мог (вершина вершин, полюс высоты, «третий полюс», величайшая, высочайшая, непревзойденнейшая, правофланговая гигантов). Случилось и так, что с полвека она скрывалась под чужим именем, именем своей соседки – Гауризанкар.

И как ни странно, а открытие самой–наисамой состоялось в чиновничьей канцелярии, К середине прошлого века англичане закончили топографическую съемку в подвластной им тогда Индии. В тихих кабинетах шла обработка собранных геодезистами и топографами материалов. И вот в 1852 году выяснилось, что пик, который числился под скромным номером 15, после всех сопоставлений и вычислений является самой высокой вершиной на планете. Чиновники топографической службы на этот раз не стали присваивать горе подобающего королевского имени, а нарекли ее в честь своего коллеги, работавшего перед этим здесь, в Индии, на посту председателя Геодезического комитета. Ничего выдающегося он в свое время не открыл, никаких восхождений не совершал, ничем особенным не отличился, разве что измерением индийского меридиана. Так имя инженера Джорджа Эвереста надолго укоренилось на картах мира.

Естественно, засвидетельствовать первенство в Гималаях считали своим долгом англичане – одни из сильнейших в то время альпинистов. После нескольких неудачных попыток их экспедиция 1924 года, казалось, достигла цели. Вершина была рядом – рукой подать. Джорджа Меллори и Эндрю Инвинга видели на высоте 8500 м. Потом они. скрылись за облаками. И не вернулись. Высказывались предположения, что они все–таки добрались до вершины.

Еще полвека продолжались поиски подходов, разведки, раздумья, прикидки, попытки, опять были отступления и жертвы. Как писали газеты, оказалось легче одолеть десятки тысяч километров по горизонтали, в океане, чем 8 км в горах по вертикали.

За время многолетних подступов к Джомолунгме альпинисты обрели достаточно горький опыт и пришли к разумному выводу: десант здесь не годится. Операцию надо разрабатывать с той же тщательностью, как трудное боевое сражение, с учетом тактики и стратегии высотного альпинизма – не зря же многие экспедиции были или полностью военными, или возглавлялись отставными офицерами. По штабным картам, схемам, фотографиям досконально обсуждался маршрут, количество баз, промежуточных лагерей, варианты последнего штурма, тщательно производился отбор кандидатов, А уж про обеспечение тылов и говорить не приходилось. Для этого привлекались сотни носильщиков–шерпов из местных натренированных жителей. На яках доставлялись десятки тонн грузов, позже появились вертолеты и самолеты.

Восходили в подходящее время – весной и в совсем вроде непогодное – зимой (польские альпинисты). Взбирались в рекордные сроки (группа из ФРГ – от базового лагеря до вершины за 31 день) и в ночное время.

Американцы пробовали применение «бодрящих» допингов (гашиш, другие возбуждающие средства). Китайцы нашумели с массовым «покорением» и, когда его не признали без доказывающих следов, во второй раз оставили неоспоримое свидетельство – втащили наверх высокий топографический знак на дюралевых стойках. Группа японцев прославилась благодаря своему непревзойденному виртуозу: при спуске с Джомолунгмы тридцатисемилетний Юитиро Миура на лыжах развил на обледенелом крутом склоне скорость до 170 км в час. Для ее погашения лыжник включил парашют и сумел остановиться неподалеку от глубокой пропасти. (Позже подобный спуск на лыжах осуществили двое французов.) Итальянский учитель Рейгольд Месснер, носитель таких прозвищ, как «звезда ледников», «эверестовский безумец», «сверхчеловек», сумел совершить свои успешные бескислородные штурмы не только главного восьмитысячника. (Это дало основание сказать, что «зона смерти» после 7500–8000 м все–таки одолима, хотя и очень немногими.)

«...Племя масаи называют его западный пик Нгайэ–Нгайя, что значит «дом бога». Почти у самой вершины западного пика лежит иссохший мерзлый труп леопарда. Что понадобилось леопарду на такой высоте, никто объяснить не может».

Это слова из эпиграфа к широко известному рассказу Э. Хемингуэя «Снега Килиманджаро»: на склонах разыгралась неожиданная драма. От гангрены ноги, очевидно, уже не спасти. Попавшему в беду известному писателю есть о чем подумать, пожалеть о несбывшихся надеждах, мечтах. Близость смерти само по себе состояние не из простых. А в таком необычном месте – тем более.

Вершина вдохновляла, интриговала, волновала. И не только потому, что она самая высокая (5895 м) на Африканском континенте. «Гора желтого дьявола» издавна тревожила воображение местных аборигенов (они называли ее еще «горой бога холода»).

О загадках посещения вершин леопардами, тиграми ученые будут строить свои догадки. У местных жителей особое мнение на этот счет. Ну а писателю грех не использовать такой подвернувшийся повод для повествования. Да и действительно, место довольно необычное.

Рассказы же о чудесной гигантской снежной вершине просто никто не принимал всерьез. Даже географы – они не раз слышали фантастические россказни о неведомых краях.

Сочли за «утку» и рассказы Ребмана. Подтверждение пришло лишь много лет спустя. На самую высокую точку Африки впервые поднялся доктор Мейер в 1889 году. С тех пор началось паломничество. Восхождения были не очень трудными. Зато увиденное превосходило всякие ожидания. Внизу лежала саванна с жирафами, слонами, зебрами, львами, антилопами. Правда, при подходе к подоножию едкая пыль проникала под одежду, набивалась в нос, уши, глаза. Смешиваясь с обильным потом, она до зуда разъедала кожу. Но такая неприятность еще одолима.

А потом за мучительно реальными миражами следовали леса. Бамбук не просто скрывал людей – он их поглощал. Подавляя почти всю другую растительность, достигал 10–13–метровой высоты.

И вот наконец пояс холодной горной пустыни и затем ледники. «Белая гора» (так переводится название Килиманджаро) имеет две вершины. Одна из них Мавензи – скальная, «темная», другая Кибо – снежная, «светлая». Последняя более высокая. Это можно истолковать как торжество сил светоносных, добрых над силами темными, злыми.

У каждого материка свои рекорды. В Южной Америке – это и самое высокогорное на планете крупнейшее озеро Титикака, и самый высокий в мире водопад Анхель – 1054 м (по–испански – «прыжок ангела»). А горная цепь Анд – самая длинная на планете. Этот «костяк» континента протянулся на 9000 км и раза в четыре длиннее своего гималайского «соперника». В ряду «рекордов» этого региона и Аконкагуа – самая высокая вершина в Западном полушарии (6960 м), которая находится в Аргентине.

Хотя у нее не такая громкая репутация, как у Эвереста, но все же вершина не без своих исторических корней. Аборигены Анд – индейские племена – ее ничем особенно не выделяли. Аконкагуа вела себя на удивление спокойно среди своих многочисленных огнедышащих собратьев на севере и юге. Позже выяснилось, что эта вершина вовсе не вулканического происхождения, как ошибочно предполагалось вначале. Состоит она из андезитов, надвинутых на осадочные толщи. Такие породы, кстати названные по горной цепи Анд, формируются в результате вулканических извержений при застывании лавы, вышедшей на поверхность. Они и создавали ложное впечатление, что гора образовалась вулканом.

О том, с каким трудом давалась европейцам высота в Андах, поведал со временем монах–иезуит Хосе Акоста. Он довольно подробно описал свое путешествие по бывшей империи инков в конце XVI века. Ему же, как считают, принадлежит одно из первых описаний горной болезни. Теперь трудно определить маршрут странствий Акосты. Не помогает и упоминание им «высокой горы, которую туземцы называют Париакака», – название ныне не встречаемое и так и оставшееся невыясненным. Но, по всем признакам, испанский монах со своими спутниками проник на довольно значительную высоту. Может, это была Аконкагуа?.. По крайней мере, все перипетии путешествия испанца вполне относятся к подобным вершинам.

«Я слышал о болезненных нарушениях в организме, замечаемых при подъеме на эту гору» – писал Акоста. – ...В некоторых местах эта странная атмосфера ощущается меньше, в других – больше, причем в большей степени со стороны моря, чем со стороны равнины... Не только человек, но и животные чувствуют эти изменения атмосферы, иногда они останавливаются, как будто не имеют сил двигаться дальше.

Так уж получилось, что к ней, «величайшей горе всех трех Америк», подступились на полвека раньше, чем к Эвересту. Разница в высоте – 1888 м – в таком случае, очевидно, решающая. Да и рельеф был не такой сложный. Хотя, конечно, холод и ветры создавали условия, как сейчас их называют, экстремальные, а тогда, вероятно, адские. (По Данте, в аду страшен не столько жар, сколько холод, – им скован девятый круг.)

Чем выше гора, тем больше к ней внимание. Это понятно. А пик Аконкагуа заметен среди своих собратьев. (Были споры, принадлежит ли он к еемитысячникам? Наконец уточнили: недотягивает до них 40 м.) Как бы там ни было, он общепризнанно стал высочайшей вершиной Западного полушария. Впрочем, дело не только в высоте. Покорить Аконкагуа не так уж сложно для подготовленных, тренированных восходителей, мало подверженных горной болезни.

Первопроходцам пришлось туговато. Это случилось летом 1896 года. Казалось, кому–кому, а поднаторевшим в Альпах швейцарцам и итальянцам такая крутобедрая вершина вполне по силам. Но не тут–то было. Гора выдержала три неудачных штурма. В четвертый раз руководитель экспедиции Е. А. Фитцджеральд решил во что бы то ни стало подняться на вершину. Ему оставалось каких–то 300 м. Но истощение высотой было настолько невыносимым, что альпинист вынужден был повернуть вниз. Спуск тоже давался непросто. Острые камни обдирали ноги и руки. Оставались еще силы для того, чтобы просто скатиться вниз, хотя и рискуя головой. Напарнику, швейцарскому проводнику Цурбриггену, повезло больше. Он дотянулся до того места, где подъема дальше не было. Сил хватило даже для того, чтобы соорудить небольшую пирамидку, как знак своего посещения вершины.