Закона, определяющего права и обязанности государя в абсолютной монархии, не существует. Лишь в самой общей форме право государя было прописано в законодательных актах петровского времени: «…монархов власть есть самодержавная, которой повиноваться сам Бог повелевает». В переводе на современный язык это означает право государя требовать от подданных безоговорочного выполнения своей воли. Нет нужды доказывать, что эта воля зависит от свойств личности монарха, его характера: был ли он свирепым тираном или добродушным и милосердным человеком, высоконравственным или распутным, бережливым или расточительным, с развитым интеллектом или ограниченными умственными способностями, образованным или невежественным, склонным к разгульному образу жизни или преданным домашнему очагу…

О жизни Елизаветы Петровны до ее 32-летнего возраста, когда она стала императрицей, историки располагают отрывочными сведениями. Но такова судьба всех великих князей и цесаревен — они оставались в тени до тех пор, пока не оказывались на троне. Поэтому сведения о ее обучении, о влиянии отца и матери, а также сверстниц и взрослых на ее воспитание крайне скудны. В центре внимания современников, регистрировавших события придворной жизни, находились не царские отпрыски, а царствующие государи и государыни. И все же о Елизавете Петровне сохранилось больше свидетельств, чем о прочих великих князьях и княгинях, например о ее участии в официальных церемониях, на которых она, как и прочие члены царской фамилии, обязана была присутствовать по придворному этикету.

У Елизаветы Петровны было еще одно основание сторониться большого двора и императрицы Анны Иоанновны: угрюмая, грузная, с лицом, изуродованным оспой, она не могла соперничать с привлекательной цесаревной и, как всякая женщина, ревниво относилась к ее успеху у сильного пола.

Любопытный эпизод произошел в 1734 году, во время приема китайского посольства. Императрице вздумалось задать послу вопрос, какую из присутствующих на приеме дам посол считает самой красивой. Посол пытался уклониться от прямого ответа, заявив: «Глядя на небо в звездную ночь, можно ли сказать, какая из звезд более всего блестит?» Анна Иоанновна не удовлетворилась сказанным и настойчиво потребовала прямого и точного ответа, видимо, рассчитывая, что посол проявит учтивость и назовет ее имя. Но посол проявил бестактность, не свойственную восточному человеку: он поклонился цесаревне Елизавете, и Анне Иоанновне перевели сказанные им слова: «Из числа всех этих прелестных дам я считаю эту прекраснейшей, и если бы у нее были не такие большие глаза, то никто бы не мог, взглянув на нее раз, не умереть после этого от любви».

Легкость, с которой досталась корона дочери Петра Великого, вызвала всеобщее ликование. Радовались успеху не только Елизавета и ее ближайшее окружение, гренадерская рота, совершившая переворот, но и многие вельможи, чье самолюбие и достоинство унижали немцы, окружавшие трон при Анне Иоанновне и сохранившие свое влияние при Анне Леопольдовне. На Дворцовой площади раздавались приветственные возгласы в адрес новой императрицы, восторг народа, запрудившего обширное пространство у Зимнего дворца, был очевиден.

У заговорщиков был план захвата власти, но отсутствовал план, как распорядиться этой властью после удачного исхода переворота, какие изменения последуют в ближайшем и отдаленном будущем во внутренней и во внешней политике страны. Правда, предшествующая глава убеждает нас в том, что заговорщики руководствовались не заранее составленным планом, а сценарием, стихийно и неожиданно возникшим вследствие изменившихся условий.

Предыдущая глава дает основания для оценки влияния двух французов на цесаревну, а затем императрицу Елизавету Петровну — оно было настолько велико, что вызывало у русских вельмож опасение, не произошла ли замена немецкого засилья французским. Но опасения оказались беспочвенными прежде всего потому, что Шетарди, в отличие от Бирона, не являлся фаворитом Елизаветы Петровны, готовой, подобно Анне Иоанновне, слепо выполнять любую прихоть и каприз фаворита. Кроме того, влияние французов не сравнимо с влиянием Остермана и Миниха: оба занимали высокие посты в государстве и оказывали влияние на все сферы жизни страны, в то время как Лесток и Шетарди подобными рычагами не располагали — первый занимал скромную должность руководителя медицинской службы в России, а второй был полномочным министром Версаля в Петербурге.

Мы расстались с Брауншвейгской фамилией после приезда ее в Ригу. Оказалось, однако, что Рига не стала постоянным местом заточения ссыльной семьи, ей довелось переменить еще три места содержания, а Иоанну Антоновичу — четыре. Надобность в переездах была связана с опасностью, в большинстве случаев мнимой, восстановления его на троне и необходимостью упрятать в такое место ссылки, которое, по мнению императрицы и ее окружения, обеспечивало надежную безопасность. Кстати, ни одно царствование не сопровождалось таким количеством заговоров, как царствование Елизаветы Петровны. Объяснить их возникновение нетрудно; сама Елизавета Петровна заняла трон в результате заговора, а главное — томился в заточении, так сказать, законный монарх, насильственно лишенный трона, существование которого воодушевляло авантюристов разного рода. Словом, над троном Елизаветы Петровны, как и ее преемников, витала тень Иоанна Антоновича.

Императрица была занята настолько собственной персоной и удовольствиями, что у нее не оставалось времени для исполнения своей главной обязанности — управления государством. Из первой главы нам известно, что ее готовили не в монархини, а в супруги монарха. В соответствии с этой целью ее, как мы видели, обучали языкам, танцам, верховой езде, светскому обхождению, то есть всему тому, что мог потребовать от нее придворный обиход. С этим запасом знаний и навыков Елизавета Петровна заняла трон крупнейшей в мире державы — она была лишена представления о том, что, водрузив на голову императорскую корону, она не только приобрела неограниченные права, но и возлагала на себя многотрудные обязанности.

Петр Иванович Шувалов

Современники нередко ошибаются в оценке роли той или иной личности в истории страны — их впечатляет не вклад государственного деятеля в величие России, в рост ее престижа на международной арене, в улучшение благосостояния подданных если не в сию минуту, то в близкой перспективе, а личные достоинства или пороки государя: доброта, милосердие, обходительность всегда высоко оценивались подданными, создавали вокруг его имени ореол славы. Напротив, жестокость, расточительность, непосильное бремя тягот всегда вызывали осуждение современников.

Выше отмечались свойства натуры Елизаветы Петровны, не украшавшие ее как императрицу: беззаботность, леность, неуемное пристрастие к увеселениям и роскоши, уклонение от выполнения обязанностей монархини. Из ее поведения на троне следует вывод, что она царствовала, но не управляла страной в еще большей мере, чем, например, ее предшественница Анна Иоанновна. Подобные ситуации при монархической форме правления не относились к уникальным. Достаточно вспомнить малолетних царей Ивана и Петра Алекеевичей, за которых в течение семи лет правила их старшая сестра Софья, неграмотную императрицу Екатерину I и двенадцатилетнего императора Петра II, в царствования которых управлял до своего падения «полудержавный властелин» А. Д. Меншиков, или, наконец, младенца-императора Иоанна Антоновича, именем которого правила страной немецкая камарилья. За увеселениями Елизавете Петровне было недосуг вникать в нудные дела внутренней политики, в суть внешнеполитических интриг западноевропейских дворов, обременять себя докучливой информацией собственных министров.

Внешнеполитический курс России в царствование Елизаветы Петровны не отличался монолитностью. При дворе существовали, по крайней мере, три «партии», соперничавшие между собой за право определять его направление. Одну из них возглавлял вице-канцлер, а затем канцлер Алексей Петрович Бестужев-Рюмин. В ее составе находились канцлер А. М. Черкасский, вице-канцлер Михаил Илларионович Воронцов и брат А. П. Бестужева Михаил. Немногочисленные сторонники А. П. Бестужева быстро оставили его в гордом одиночестве: князь Черкасский скончался в 1742 году; граф М. И. Воронцов, которого А. П. Бестужев протащил в вице-канцлеры, надеясь с его помощью укрепить свое положение, поскольку он как активный участник переворота пользовался доверием императрицы, быстро переметнулся в стан противников Алексея Петровича.

Привлекательная внешность Елизаветы, ее «оболочка», отнюдь не соответствовала внутреннему состоянию ее организма. Признаки хронического недуга обнаружились у нее уже в тридцатипятилетнем возрасте. Одна из причин этого состояла в повседневном нарушении режима, о чем упоминалось выше. Приведем еще одно свидетельство обобщающего характера, которое объясняет странное поведение императрицы. Оно принадлежит перу секретаря французского посольства Клавдию Рюльеру: «Она не смела заснуть прежде утра, потому что сама была возведена на престол заговором, который удался благодаря темноте, ночью. Она так боялась быть застигнутой врасплох во сне, что приказала разыскать такого из своих подданных, который имел бы самый чуткий сон, и этот человек, по счастью уродливый, проводил в комнате императрицы все время, покуда она почивала».