Можно ли совершенно одинаково интересоваться строением вулканов и неправильными глаголами, законами взаимодействия частиц и загадкой библиотеки Ивана Грозного, устройством компьютера и натюрмортами?.. Ну, допустим, человек разносторонне одарен от природы, все мгновенно понимает и запоминает. Но ведь на то он и человек, чтобы непременно спросить: «Это просто интересно или это мне для чего-нибудь нужно?» А поняв, для чего это нужно, воодушевиться еще сильнее или, наоборот, охладеть.
Чем бы современный школьник ни занимался в будущем — медициной, экономикой, техникой, он может и должен представить себя за компьютером. А вот представить себя в пустыне, животный мир которой необходимо выучить к завтрашнему уроку, не так уж легко. Но прелесть жизни — в ее непредсказуемости. Может быть, придется строить города в пустыне, лечить там людей — как же тогда без знаний о животном мире пустыни! К тому же то, что сегодня необходимо знать только нескольким людям, завтра может пригодиться многим.
Как определить род существительного?
Наверно, тема «Род существительных» — одна из самых простых в грамматике русского языка. А, кстати, как вы определяете род существительных? Если через форму согласуемых слов какой, какая, какое, то правильно делаете. А если через замену существительных местоимениями он, она, оно, то неправильно. Какая разница? В большинстве случаев, действительно, никакой. Какой город был! Он... — значит, город — существительное мужского рода. Какая деревня была! Она... — значит, деревня женского рода. Какое село было! Оно... — село среднего рода. А вот если надо определить род у слова учитель ?
«Ясное дело, — кое-кто скажет, — если Мария Федоровна, то род женский, а если Ефим Емельянович, то мужской». Правильный ли это ответ? К сожалению, нет, хотя можно сказать: Он — учитель и Она — учитель. Дело-то все в том, что вопрос идет о слове учитель, а не о том лице, которое этим словом обозначается. А слово учитель — мужского рода. Потому что согласуемые с ним слова, прилагательные (хороший), местоимения (наш), числительные (первый), стоят именно в такой форме, как здесь указано, т. е. в форме мужского рода. А в форме женского рода прилагательные, местоимения, числительные (хорошая, наша, первая) с существительным учитель соединяться не могут. Так что прием определения рода существительного через он, она, оно иногда может и подвести. А вот способ через согласуемые определяющие слова всегда дает правильный результат. Поэтому лучше только им и пользоваться.
Все ли русские слова распределяются на три рода: мужской, женский и средний род? Конечно, нет. Слова, которые имеют формы только множественного числа типа сливки, духи, ножницы, сани, ворота, ни к одному из трех родов не относятся.
Однако на это утверждение можно возразить следующим образом: «Во множественном числе вообще никаких родов нет. Например: Какие были города, деревни, села! Они...» Это верно, но не всегда. Возьмем предложение Вспоминаю эти дни, каждый из которых был расписан по минутам и попробуем вместо слова дни подставить ночи. Тогда и каждый, и был, и расписан придется заменить на каждая была расписана. А если бы слово множественного числа сутки подставить, то ни первое, ни второе решение не подходит, да и формы среднего рода не помогают, нужно каждые из которых были. Значит, есть в русском языке слова, которые не относятся ни к мужскому, ни к женскому, ни к среднему роду.
А вспомним про слова так называемого общего рода типа невежа, неряха, соня, забияка, которые сочетаются с согласуемыми словами и мужского рода вроде этот ужасный и женского вроде эта ужасная.
Понятие «количество информации» в математике базируется на представлении о вероятности того или иного события. Если вероятность какого-либо события равна 100%, то количество информации о том, что данное событие произошло, равно нулю. Й наоборот, чем меньше вероятность какого-либо события, тем больше количество информации в сообщении о том, что оно произошло. В самом деле, когда вам сообщают, что после зимы наступила весна, то в этом сообщении, строго говоря, нет никакой информации. А вот если вам сообщили, что в Москве в мае выпал снег, то это уже информация. Причем тем более значительная, чем меньше была вероятность такого события.
Это очень простая в принципе идея полностью приложима к родовой характеристике существительного. Если для существительных мужского, женского, среднего рода уже заранее, на 100%, предопределено, в какой именно форме выступят согласованные с ними слова (прилагательные или другие слова, склоняющиеся так, как прилагательные, и глаголы в прошедшем времени изъявительного наклонения и в сослагательном наклонении), то ценность информации, представленной в формах этих слов, равна нулю. Ведь ничего другого и не могло появиться!
Род существительных и пол лица или животного — вещи абсолютно разные. Род существительных характеризует слово, а пол — определенная характеристика того живого существа, которое обозначено этим словом. Говорить о поле предметов, которые не являются живыми существами, бессмысленно. А род у слов, обозначающих эти предметы, конечно же, есть.
И если не различать род существительного и пол существа, то можно попасть в весьма курьезные ситуации. Выдающийся русский филолог В. В. Виноградов в книге «Русский язык» рассказал о царском цензоре, который вычеркнул словосочетание нагая истина, аргументируя свой поступок тем, что «истина — женского рола и потому неприлично ей выходить в свет нагой».
Не будем вдаваться в обсуждение представлений чинуши прошлого века о приличиях. Поймем лишь то, что слово истина, действительно, женского рода, но вопрос о том, какого пола то, что этим словом обозначено, никакого смысла не имеет.
Конечно же, каждый из вас знает песню о тонкой рябине, что «стоит, качаясь», и о высоком дубе, который «через дорогу, за рекой широкой», и о том, что «нельзя рябине к дубу перебраться». И каждому ясно, что речь-то, конечно, не о деревьях, а о несложившемся женском и мужском счастье (рябина — существительное женского рода, дуб — существительное мужского рода). Однако это лишь образ, представление, возникающее у исполнителя и слушателя песни. А реально в тексте речь идет о деревьях, и ставить вопрос об их поле как-то даже странно.
Или в загадках, например, та же параллель проводится: Сидит девица в темнице, а коса на улице. А почему, собственно, девица? Да потому, наверное, что отгадка — слово морковь — женского рода. А кто такой дед, который в сто шуб одет и раздевающий которого слезы проливает? Известное дело, лук! И по поводу шуб и слез все с ним ясно, а вот почему же дед, непонятно. Не иначе как из-за мужского рода слова лук.
Мы очень привыкли к тому, что если за каким-нибудь знаком (в данном случае за родовым окончанием) стоит какое-то содержание, то непременно какое-то одно. А если и одно и другое, то это уже кажется чем-то странным. Однако что же здесь необычного? Вот у квадратного уравнения тоже может быть два корня. И если мы говорим учительница, то значит — женщина, а если учитель, то это может обозначать и мужчину, и женщину.
Увы, некоторые люди этой неоднозначности, неопределенности многих слов никак не хотят понять. Поэтому и пишут в Российскую Академию наук возмущенные папы и мамы, прочитав в «Детском мире» плакат «Подарок первоклассникам»: «А почему подарки только для мальчиков? Девочкам-первоклассницам тоже принято подарки покупать». А дело в том, что множественное число в слове первоклассники обозначает вообще всех первоклассников: не одних мальчиков, но и девочек тоже.
Если, посмотрев чеховского «Дядю Ваню», я говорю: Актеры играли замечательно, это совсем не обязательно значит, что дядя Ваня, Серебряков, Астров были очень хороши, а Соня и Елена Андреевна — так себе. Если бы я захотел выразить именно эту мысль, то сказал бы нечто вроде того, что исполнители мужских ролей были великолепны, а вот актрисы — не очень.
Вообще в русском языке явно проявляется тенденция к установлению родовой характеристики существительного в зависимости от его концовки в словарной форме. Особенно отчетливо эта тенденция (именно тенденция, а не правило!) видна на примере аббревиатур.
Слово вуз, например, расшифровываясь как высшее учебное заведение, должно было бы быть, как и существительное заведение, среднего рода. Но вуз отнесли к мужскому роду, поскольку оно оканчивается на согласную букву. В этом случае победил формальный показатель.
А судьба слова ГЭС (гидроэлектростанция) сложилась иначе. Там победила родовая характеристика стержневого слова станция, дав аббревиатуре женский род. Однако тогда появилась трудность: как склонять существительное женского рода, оканчивающееся в именительном падеже на согласный: «нет ГЭСа», «к ГЭСу» (как слова мужского рода) или «нет ГЭСы», «к ГЭСе» (как слова женского рода)? Как известно, слово ГЭС вообще не склоняется.
Еще раз посмеемся над царским цензором, который счел неприличным словосочетание нагая истина, и подчеркнем, что для существительных, не обозначающих живых существ, т. е. таких, как истина, дом, лес, город, доброта, сердце и т. п., вопрос о поле вообще не стоит. И вспомним, что род существительного — это совсем не то же самое, что пол существа, названного этим существительным.
Имеется существительное, обозначающее лицо или животное. Как обозначить пол названного этим словом живого существа? Практически эта задача обычно выглядит так. Дано существительное, обозначающее лицо или животное мужского пола, либо вообще без обозначения пола. Требуется найти такое существительное, которое обозначает соответствующее живое существо женского пола.
По отношению к разным существительным эта задача может решаться по-разному. Однако все эти разные случаи представляют собой ограниченное число типов. Один тип сводится к необходимости замены имеющегося существительного существительным совсем иного корня. Именно так решается поставленная задача по отношению ко многим существительным, обозначающим домашних животных: бык — корова, баран — овца, петух — курица.
Вообще необходимость обозначить то, что именно женщина занимает определенную должность или имеет определенную профессию, представляет собою как бы социальный заказ, который предъявляет к языку жизнь. Действительно, в прошлом веке большинство должностей и специальностей принадлежало исключительно мужчинам. В такой ситуации одного слова, обычно мужского рода, было достаточно, чтобы соответствующее лицо обозначить. И когда Фамусов намеревается у вдовы, у докторши, крестить, то речь идет о вдове доктора, а не о женщине, которая является и вдовой, и доктором. И рассказ И. С. Тургенева «Ермолай и мельничиха» посвящен не владелице мельницы, а жене мельника.
Но когда в нашем веке женщины стали активно занимать те должности, получать те специальности, которые раньше были исключительно мужскими, возникла необходимость женщин на таких должностях или с такими специальностями как-то особым образом называть. Вот язык и мобилизовал на это все свои ресурсы. В виде слов (женщина-директор, девушка-секретарь, старуха-диспетчер), в виде окончаний согласуемых слов (новая директор (секретарь) сказала, наша диспетчер заявила) и, конечно же, в виде суффиксов (начальница).
Всякий знает, что от словарной формы (именительного падежа единственного числа) почти любого русского существительного можно образовать формы множественного числа как именительного, так и косвенных падежей: стол — столы, столов, столам, столы, столами, столах; ключ — ключи, ключей и т. д.
Совершенно очевидно, что формы множественного числа существительных нужны для того, чтобы обозначить не один, а множество предметов: радость —радости, брат — братья. Но почему же не от всех без исключения русских существительных можно образовать формы множественного числа? Попробуем разобраться с этим вопросом.
В русском языке есть существительные, обозначающие такие, так сказать, предметы, природа которых вообще чужда идее количества. Положим, существительное обозначает какое-то вещество, например: медь, ртуть, свинец. Как можно говорить о множестве этих предметов, когда в их форме единственного числа нет и не может быть значения единичности. Той самой единичности, которая есть, например, в словах карандаш, ручка, перо или словосочетаниях килограмм меди, баллон ртути, кусок свинца. Вот о килограммах, баллонах или кусках уже можно говорить как об одном предмете (тогда нужны существительные килограмм, баллон, кусок) или как о нескольких (т. е. более двух) предметах (и тогда потребуются существительные килограммы, баллоны, куски).
Все это совершенно верно. Но я предвижу возражения, и притом вполне вроде бы разумные: «Позвольте, но ведь есть слова, обозначающие вещества и, в отличие от слов медь, ртуть, свинец, обладающие формами множественного числа. Например, яесотс — пески или хотя бы сок — соки (эту форму в каждом магазине можно прочитать!)».
Отвечу на вопрос вопросом. А что обозначают формы пески и соки? Наверное, в первом случае речь идет о больших пространствах, покрытых песком. Именно такое значение имеют и некоторые другие формы множественного числа, образованные от существительных, единственное число которых называет вещество: черноземы, солончаки и даже овсы, зеленя, т. е. «большие пространства, занятые соответственно черноземом, солончаком, овсом или зеленью».
Но бывают и такие существительные, которые обозначают предметы, вовсе не чуждые количественной характеристике, но в русском языке нет таких грамматических средств (т. е. окончаний), чтобы эту характеристику выразить. Читатель, наверное, уже догадался, что речь идет о так называемых неизменяемых существительных типа пальто, такси, депо. Ведь у них окончаний нет вообще, а предметы, обозначаемые соответствующими словами, конечно же, существуют в действительности и по одному, и по несколько.
Как же в этом случае быть? А очень просто. Надо обращаться за помощью к другим ресурсам языка. К каким? Самый богатый в языке уровень — это, конечно же, лексика. И действительно, можно сказать, используя лексические показатели количества, одно пальто, одно такси, одно депо и несколько (два, три, десять и т. п.) пальто, такси, депо. Так что задача решена. И для множества предметов, быть может, даже и лучше, чем с помощью грамматических средств. Ведь окончания множественного числа существительных сообщают лишь о том, что предметов более, чем один. А с помощью лексики, видите, как хорошо получается: и два, и три, и десять, и вообще точно столько, сколько захочешь. Вот она, лексика, точная и богатая! Ею, разумеется, можно пользоваться и тогда, когда надо томно обозначить количество предметов, которые называются склоняемыми существительными: три дома, десять домов и т. д.
Но есть еще и склоняемые существительные, обозначающие такие предметы, которые не чужды противопоставления по количеству, но не имеющие грамматических средств для выражения этого противопоставления. Это такие, например, существительные, как сани, ножницы, брюки, ворота, сутки и т. п. Только, пожалуйста, не торопитесь даже про себя радоваться тому, что вы прекрасно знаете эти существительные, так называемые pluralia tantum, что в переводе с латинского означает «слова, употребляющиеся только во множественном числе». Какое же «множественное» имеется в виду? Множественность слов или множественность предметов?
Вспомните, пожалуйста, о том, что среди существительных, обладающих формами только множественного числа, имеются и такие, которые чужды противопоставлению по количеству: духи, сливки, жмурки, опилки, хлопоты. Формально все они лишены форм единственного числа, обладая только формами множественного. Но этот свой недостаток существительные типа сливки и типа сани воспринимают совершенно по-разному.
Пусть в тексте выступает форма единственного числа существительного. Прежде чем решить, что она обозначает один предмет, надо проверить, не стоит ли за ней какой-нибудь подвох. А подвохи могут быть вот какие. Во-первых, для некоторых существительных в единственном числе вопрос о числе обозначенных ими предметов вообще не имеет смысла. Например, мед, гордость, студенчество.
Во-вторых, могут быть существительные в единственном числе, обозначающие совсем не единичность называемого предмета. Когда мы, например, видим на упаковке товара надпись подарок школьнику (новоселу, садоводу) или завтрак туриста, то речь, разумеется, идет не об одном-единственном школьнике, новоселе, садоводе или туристе. Имеется в виду любой, всякий, каждый, а следовательно, все школьники, новоселы, садоводы, туристы.
Или когда мы читаем мудрые слова М. Горького: Любите книгу — источник знания, то, разумеется, прекрасно понимаем, что речь идет не об одной-единственной книге (хотя форма единственного числа существительного книга на это наталкивает!), а о любой книге, т.е. о книгах вообще.
По каким вопросам определяют падежи?
Любой школьник знает, что в русском языке шесть падежей, и может определить, в каком падеже стоит существительное.
Если отвечает на вопрос: кто? что? — значит, именительный, кого? ч е г о ? — родительный, к о м у ? чему? —дательный...
Стоп! А замечали ли вы, что для правильного определения, например, дательного падежа достаточно одного вопроса: Подошел к кому? — К товарищу. Подошел к чему? — К столу. И даже если в первом случае спросить не к кому?, а к чему?, а во втором наоборот, только смешно и как-то не по-русски получится, но падеж-то все равно тот же самый — дательный!
А вот с родительным падежом совсем другое дело. Если задать только вопрос: к о г о ?
(б е з ч е г о ?), то на него ответит не только родительный, но и винительный падеж: нет кого? и вижу кого? А к винительному, в отличие от дательного, так же, как и к родительному, нельзя поставить только один вопрос: что? (без кого?).
Существительное в определенном падеже — это как бы блок для строительства. Например, есть такой блок: дом, стол, конь, человек, лебедь, скука, радость, каникулы, лето, змея. Весь этот блок прекрасно можно ставить в предложение со словами У нас... + «предмет нашего обладания».
Правда, предложения У пас радость или У нас каникулы звучат по-русски вполне хорошо, а предложение «У нас человек» выглядит как-то странновато. Но странность эта возникает не из-за ошибки в выборе падежа (сравните, например: «У нас каникулам» или «У нас столах»), а из-за лексических особенностей существительных.
Блок, называемый творительным падежом и состоящий, например, из слов топором, товарищем, карандашом, женой, березой, чу- довищем, ухом, дровами, образует правильные русские предложения, если его составить, например, со словами Я доволен + «предмет удовольствия», или Я пишу + «орудие письма», или Я разговариваю с + «название собеседника». Правда, и в этом случае получатся и вполне удачные предложения типа: Я доволен дровами, Я пишу карандашом, Я разговариваю с товарищем — и предложения довольно дикие вроде «Я пишу ухом» или «Я разговариваю с дровами».
Итак, падеж — это такой ряд слов, который весь целиком может быть помещен в окружение других слов и образует вместе с ними правильные, с точки зрения грамматики, предложения. Посмотрим теперь, сколько же таких блоков (деталей) существует в русском языке. Действительно ли их только шесть? Начнем с предложного падежа. Обычно в перечне падежей он стоит на последнем месте. Однако, по существу, это ничего не означает, поскольку порядок перечисления падежей — вещь абсолютно условная, опирающаяся исключительно на традицию.
В школе мы привыкли считать предложным падежом ряд слов, который образует правильные предложения, выступая и после слов Он живет в + «место жительства», и после слов Я говорю о + «предмет говорения». Однако в первом случае представлен ряд, включающий слова: лесу, шкафу, углу, доме, поле, городе, небе, а во втором — слова: лесе, шкафе, угле, доме, поле, городе, небе. Иными словами, ряды не совпадают, и, строго говоря, следует считать, что на самом деле здесь два падежа. Именно так и поступают некоторые грамматики русского языка, говоря в первом случае о местном падеже, а во втором — о собственно предложном.
Приступая к изучению английского или французского языка, русский учащийся бывает очень рад, узнав, что в этих языках почти нет падежей. Так, может быть, и в русском языке падежи — вещь совсем ненужная, лишняя, такая, без которой можно обойтись? Посмотрим, так ли это.
Пусть перед нами предложение Онегин любит Татьяну, из которого мы узнаем, что именно Онегин испытывает чувство любви к Татьяне, причем совершенно неизвестно, отвечает Татьяна взаимностью или нет. Переделаем несколько наше предложение, получив Татьяна любит Онегина. Это предложение обозначает, что Татьяна испытывает чувство любви к Онегину, а о чувствах Онегина уже ничего не говорится. По-видимому, каждый хорошо понимает, что исходное и преобразованное предложения обозначают совершенно различные ситуации. Какие же языковые средства выражают такое существенное для участников ситуации — Онегина и Татьяны — изменение?
Мы уже говорили о том, что падеж — это такой ряд слов, который должен обладать способностью составлять с другими словами грамматически правильные сочетания слов. Мы говорили также и о том, что падежи имеют и собственное значение, прежде всего значение субъекта или объекта действия. Как же соотносятся эти характеристики различных падежей?
Начнем издалека. Народная мудрость утверждает: «Скажи мне, с кем ты водишься, и я скажу, кто ты». И это, как правило, верно. В такой же степени, в какой можно определить свойства человека не только по его друзьям, но и по другим характеристикам его окружения: любимым и нелюбимым занятиям, выбранным или исключенным из внимания книгам, спектаклям, телепередачам... Признавая справедливость вышеприведенного утверждения, можно, однако, быть уверенным, что все эти характеристики лишь косвенно помогают определить сущность человека, но никогда не могут раскрыть и определить ее точно и однозначно. Это делают поступки в самых разнообразных, в первую очередь в экстремальных, ситуациях. Примерно то же самое можно сказать о соотношении между падежами и объективным положением дел, ими называемым.
Например, об одном и том же событии можно рассказать несколько по-разному. Иван пилил дрова (подчеркивается, что Иван — производитель действия). Дрова пилились плохо (неважно, кто работает, важно, что объект действия трудный для обработки). Пила с трудом ходила взад и вперед (здесь речь уже не об Иване как о производителе, не о дровах как об объекте, а об орудии — о пиле). В каждом из трех предложений на первый план выходили либо субъект, либо объект, либо орудие.
А можно так построить предложение, что будут упомянуты все три «участника» или любые два из них. Это уже будет зависеть от намерения говорящего. И от свойств главного, управляющего слова.
Так, например, глагол зависеть не может быть употреблен в русском языке без указания на причину зависимости. А если говорящий хотел бы и законы языка не нарушить, и о причине умолчать, то ему не следует употреблять глагол зависеть. Ему следует произнести что-то вроде Трудно сказать; Это неизвестно; Это зависит отряда (многих, нескольких) причин, т. е. умолчать, от чего же именно существует зависимость.
Попробуем прояснить, какими же знаниями располагает человек, интуитивно правильно употребляющий падеж.
Во-первых, ему известно, как будет выглядеть тот или другой падеж у каждого существительного. Причем известна не только форма окончания (отцу, но сестре), не только место ударения {кони, но коней), но и наличие чередования (курок — курка, но урок — урока).
Во-вторых, известно, с каким другим словом связано данное существительное и есть ли содержательные отношения между этими словами. Если таких содержательных отношений нет, то из памяти извлекаются сведения о том, какой падеж следует употреблять в данном случае. Если же содержательные отношения есть, то надо понять, какие же они именно, кроме этого, нужно решить, будут ли эти отношения оформляться по правилу либо особым образом. А если особым образом, то каким же именно.
Какой предмет, одушевленный или неодушевленный, обозначают словом кукла? Конечно, неодушевленный. А как быть со словом кукла? Из школьного учебника вы знаете, что это слово — имя существительное. А существительные (т.е. слова!) могут быть одушевленными и неодушевленными.
Согласитесь, что, если вдуматься, это несколько шокирующее здравый смысл утверждение. Как же это так, слово — и вдруг одушевленное? Можно еще представить себе слова веселые, радостные, воодушевляющие и, наоборот, печальные, грустные, повергающие в тоску и уныние. Ну, ласковые и грубые, близкие, родные, понятные и чужие, заимствованные, наукообразные. Но чтобы одушевленные и неодушевленные! Нет, здесь что-то не то.
Верно, не то. Не то здесь прилагательное одушевленный. Дело в том, что одни имена существительные мужского рода имеют в винительном падеже единственного и множественного числа форму, совпадающую с именительным, а другие — форму, совпадающую с родительным. Например, вижу дом, стол, автомобиль (дома, столы, автомобили), но тигра, укротителя (тигров, укротителей). Одни имена существительные женского и среднего рода имеют в винительном падеже множественного числа форму, совпадающую с именительным падежом, а другие — форму, совпадающую с родительным. Например, вижу деревни, дороги, окна, села, но девушек, лошадей, чудовищ, насекомых.
Как можно охарактеризовать предмет?
Мы с вами обсудили немало проблем, возникающих при изучении имени существительного. Рассмотрели, как соотносятся грамматические понятия «род», «число», «одушевленный» с понятиями «пол», «количество», «живой», увидели много несоответствий между давно привычными падежами и положением дел в объективной действительности.
Остановимся теперь на существительном как части речи, которая является основным средством обозначения предмета, например: дом, стол, кот, зебра, ученик, правда и т. п. Проявления предмета могут быть статичными, более или менее постоянными, и в этом случае они обозначаются обычно прилагательными (дом большой и уютный, стол старинный, кот черный, зебра полосатая, ученик старательный и т. п.).
Очевидно, что если речь идет о проявлениях рода подвижных, изменчивых или постоянных, статичных, то они могут быть представлены в большей или меньшей степени. У глаголов это различие в степени обычно выражается с помощью приставки пере- в случае превышения нормы и с помощью приставки недо- в том случае, если действие, так сказать, не достигает нормы. Глаголы перевыполнить и недовыполнить, без сомнения каждому хорошо известные, прекрасно иллюстрируют это утверждение.
Если же речь идет, например, о словах типа медведь, змея, индюк, а также играющих такую же роль словах шляпа, тряпка, дуб (о человеке соответственно недалеком, безвольном, глупом), то здесь степень соответствующего свойства (может быть, лучше было бы сказать «похожести») выражается только лексически: Он ужасный медведь, а она немножко змея.
Хотим напомнить, что те значения, которые передаются сравнительной и превосходной степенью прилагательного благодаря использованию внутрисловных средств, с не меньшим успехом могут быть переданы с помощью средств лексических, т. е. находящихся за пределами данного прилагательного: добрее — более добрый — добрейший — самый добрый.
Для тех, чей родной язык русский, подобные проблемы не представляют никакой сложности. И поэтому возможность двух способов обозначения того, что в одном предмете признака не столько, сколько в другом (или других), может быть использована ради лучшей организации текста. Ради сокращения текста или для того чтобы избегнуть повторений, а может быть, для того, чтобы с помощью этого и других средств подчеркнуть либо обыденность общения (суффиксальный или префиксальный способы), либо его официальность (способ с более или менее).
Нередко задача состоит в том, что говорящий (пишущий) хочет сообщить о признаке, который, по его мнению, представлен в предмете в большей или меньшей степени, но уже не по отношению к другому предмету, а по отношению к некоторой норме.
Вообще понятие нормы принадлежит к числу таких, какие вроде бы совершенно ясны, но на практике очень трудно определимы. Например, когда мы говорим, что горбун — это человек, который имеет горб, а носач — это человек, который не просто имеет нос, но нос больших размеров, то мы опираемся на понятие нормы. Ведь нормально — это не иметь горба и иметь нос. А вот если мы говорим бородач, то это и тот, кто имеет бороду (ведь большинство людей все-таки не носит бороду), и тот, у кого большая борода. Так что, как только дело доходит до абсолютных показателей, вопрос о норме становится еще более туманным. Мало и много здесь совсем не опираются на абсолютные цифры, а отражают норму.
Несколько способов решения одной задачи.
Думаем, что каждый взявшийся за эту книгу знает, что в русском языке существуют глаголы совершенного и несовершенного вида.
Хорошо всем известен и прием различения глаголов разных видов. На вопрос что делать? отвечают глаголы несовершенного вида, на вопрос что сделать? — совершенного. Однако способ этот хотя и верный, но не единственный.
Можно, например, образовать форму 1-го лица единственного числа и попытаться понять, какое время она обозначает: если настоящее, то глагол — несовершенного вида, если будущее — совершенного. Писать — пишу — настоящее время, значит, вид несовершенный; написать — напишу — будущее, значит, совершенный.
Показывая невозможность прибавления слов начать, кончить, буду к глаголам совершенного вида, мы коснулись проблемы лексической сочетаемости. В каждом языке, в том числе и в русском, не всякое слово соединяется со всяким даже и в том случае, если их соединение содержательно допустимо. Например, можно сказать сильный дождь и сильный ветер, но вместо сильный дождь можно сказать и проливной («очень сильный») дождь, а о сильном ветре сказать, что он «проливной», совершенно невозможно, хотя ветер, как и дождь, тоже может быть очень сильным.
Наверное, функции начальника по отношению к полку, заводу или кафедре в принципе не слишком различаются. Однако полком можно только командовать, заводом — лучше всего руководить, а кафедрой — заведовать. При этом «руководить» или «заведовать» полком просто невозможно, заводом можно и командовать, но при особых, чрезвычайных обстоятельствах, в отличие от полка, где командование — норма.
Мы рассмотрели несколько способов определения вида глаголов. Все они рассчитаны на хорошее владение русским языком. Нельзя ли найти в глаголах какой-то формальный показатель, указывающий на их вид? Как, например, в немецком языке: если слово оканчивается на -keit, то оно женского рода.
В самом деле, если в русском глаголе есть суффиксы -ыва- или -ива-, то этот глагол, вероятнее всего, несовершенного вида. А глагол с двумя приставками почти всегда принадлежит к совершенному виду, например: по-на-строить, по-вы-талкивать (суффикс -ива- не помогает!) — это все глаголы совершенного вида. Правда, глаголов с двумя приставками в русском языке очень мало. Да и не всегда легко понять, тем более плохо владеющему языком, где две приставки, как в примерах, данных выше, а где одна приставка, например: по-на-деяться, по-высить.
Всякий, кто хотя бы некоторое время провел в школе, конечно же, слышал такой диалог:
Учитель. Плохо, Иванов, ты ничего не знаешь.
Ученик (сконфуженно). Я. учил...
Учитель (назидательно). А надо бы не учить, а выучить.
После этой реплики учителя ученик остается посрамленным еще и за безуспешную попытку как-то оправдать свое невежество.
А на самом деле была ли эта попытка такой уж абсурдной, какой она представляется? Вовсе нет. Глагол несовершенного вида учить, употребленный в нашем диалоге в значении «занимаясь, усваивать, запоминать», ничего не говорит о результатах этого действия. В отличие от глагола совершенного вида выучить, который сообщает, что соответствующее действие достигло результата.
Так вот, очень важно понять, что глагол совершенного вида говорит о результативности действий, а глагол несовершенного вида говорит не о безрезультатном действии, а просто оставляет вопрос о результате открытым. Ничего не говорит о результате: ни да, ни нет. Умалчивает, так сказать. Вот и наш ученик, говоря: «Я учил», — констатирует, что он производил некоторое действие, а о его результатах ничего не сообщает.
Итак, мы утверждаем, что глагол совершенного вида добавляет обычно к соответствующему глаголу несовершенного вида какую-то дополнительную содержательную характеристику. Иначе, не отри каст то, что уже было, т. е. не говорит: «Нет, не насекомое, а млекопитающее», — а уточняет: «Да, насекомое, точнее, комар». Не отрицает: «Нет, не учащийся, а рабочий», — а уточняет: «Да, учащийся, точнее, школьник...»
Возникает вопрос: какие же такие уточнители реализуются в глаголах совершенного вида?
Пожалуй, самое распространенное — это значение результативности действия. Так, например, глаголы в парах: строить — построитьчитать — прочитать, писать — написать, варить — сварить, гладить — выгладить, покупать — купить — отличаются и видовой принадлежностью (первые члены пар принадлежат к несовершенному виду, вторые — к совершенному), и тем, что первые просто называют определенное действие, а вторые говорят о том, что действие это было результативным, успешным.
Мы уже не раз отмечали, что глаголы несовершенного вида обычно просто называют какое-то действие или состояние, не давая ему никаких дополнительных характеристик. А иногда бывает очень важно обозначить то, сколько именно раз совершалось или будет совершаться действие. Например, услышав предложение Я вам звонил, вы остаетесь в неведении, сколько же раз звонил ваш собеседник, т. е. был ли он настойчив в своем желании поговорить с вами или это его желание оказалось мимолетным, исчезнувшим после первой же неудачной попытки.
Согласитесь, что нередко эта информация совершенно несущественна для вас. Но в тех случаях, когда вам совсем не все равно, как ваш собеседник относится к возможности поговорить с вами, она для вас может быть очень важной. А вот если бы было сказано: Я позвонил Вам, стало бы совершенно ясно, что говорящий звонил только один раз. И эту информацию вы получили бы благодаря употреблению глагола совершенного вида.
С помощью глаголов совершенного вида можно выразить начало и конец действия: петь и запеть, петь и отпеть (вспомним шолоховское: Вот и отпели донские соловьи дорогим моему сердцу Давыдову и Нагульнову); незначительную, ослабленную степень действия (Дверь не нужно открывать, а надо лишь слегка приоткрыть) или, напротив, высокую интенсивность действий: кричать — раскричаться, ждать — заждаться. Можно обозначить и доведение действия до некоторой определенной точки (не путать с результатом!): дочитать до второй главы, достроить до крыши, и ограниченную продолжительность действия: погулять (некоторое время) — или, как у В. В. Маяковского, землю попашет, попишет стихи. И повторное, заново совершаемое действие: перешить, перестроить.
Используют глаголы совершенного вида, когда надо показать, что действие обращено на многие объекты, например: обзвонить {всехзнакомых). Вспомните, как Лопахин в «Вишневом саде» обещает настроить дач, а герой кинофильма «Берегись автомобиля» Юрий Деточкин жалуется на то, что капканов везде понаставили.
Налоги платить надо обязательно. Ведь, пользуясь тем, что является общим достоянием, человек должен это достояние пополнять.
Однако от уплаты налогов освобождаются, например, герои воины, и это воспринимается обществом как справедливое решение. Так вот, оказывается, что и за выражение некоторых характеристик действия на вполне законном основании можно «не платить налоги», связанные с совершенным видом.
Делается это так. Допустим, вы хотите сказать, что будете писать что-то заново. В таком случае вам следует образовать от глагола писать глагол переписать. Но тогда вы получили глагол совершенного вида с присущими ему дефектами. В частности, с невозможностью обозначить действие в настоящем времени, т. е. совершающееся в момент речи. Более того. Вы получили глагол, который обозначает не только повторное, но и результативное действие. Не кажется ли вам, что это уже слишком?