Подробнее...

Как определить род существительного?

Наверно, тема «Род существительных» — одна из самых простых в грамматике русского языка. А, кстати, как вы определяете род существительных? Если через форму согласуемых слов какой, какая, какое, то правильно делаете. А если через замену существи­тельных местоимениями он, она, оно, то неправильно. Какая раз­ница? В большинстве случаев, действительно, никакой. Какой город был! Он... — значит, город — существительное мужского ро­да. Какая деревня была! Она... — значит, деревня женского рода. Какое село было! Оно... — село среднего рода. А вот если надо опре­делить род у слова учитель ?

«Ясное дело, — кое-кто скажет, — если Мария Федоровна, то род женский, а если Ефим Емельянович, то мужской». Правильный ли это ответ? К сожалению, нет, хотя можно сказать: Он — учитель и Она — учитель. Дело-то все в том, что вопрос идет о слове учитель, а не о том лице, которое этим словом обозначается. А слово учи­тель — мужского рода. Потому что согласуемые с ним слова, при­лагательные (хороший), местоимения (наш), числительные (пер­вый), стоят именно в такой форме, как здесь указано, т. е. в форме мужского рода. А в форме женского рода прилагательные, место­имения, числительные (хорошая, наша, первая) с существительным учитель соединяться не могут. Так что прием определения рода су­ществительного через он, она, оно иногда может и подвести. А вот способ через согласуемые определяющие слова всегда дает пра­вильный результат. Поэтому лучше только им и пользоваться.

Все ли русские слова распределяются на три рода: мужской, жен­ский и средний род? Конечно, нет. Слова, которые имеют формы только множественного числа типа сливки, духи, ножницы, сани, ворота, ни к одному из трех родов не относятся.

Однако на это утверждение можно возразить следующим обра­зом: «Во множественном числе вообще никаких родов нет. Напри­мер: Какие были города, деревни, села! Они...» Это верно, но не все­гда. Возьмем предложение Вспоминаю эти дни, каждый из которых был расписан по минутам и попробуем вместо слова дни подставить ночи. Тогда и каждый, и был, и расписан придется заменить на каж­дая была расписана. А если бы слово множественного числа сутки подставить, то ни первое, ни второе решение не подходит, да и фор­мы среднего рода не помогают, нужно каждые из которых были. Значит, есть в русском языке слова, которые не относятся ни к муж­скому, ни к женскому, ни к среднему роду.

А вспомним про слова так называемого общего рода типа невежа, неряха, соня, забияка, которые сочетаются с согласуемыми словами и мужского рода вроде этот ужасный и женского вроде эта ужасная.

Понятие «количество информации» в математике базируется на представлении о вероятности того или иного события. Если веро­ятность какого-либо события равна 100%, то количество информации о том, что данное событие произошло, равно нулю. Й на­оборот, чем меньше вероятность какого-либо события, тем больше количество информации в сообщении о том, что оно произошло. В самом деле, когда вам сообщают, что после зимы наступила вес­на, то в этом сообщении, строго говоря, нет никакой информации. А вот если вам сообщили, что в Москве в мае выпал снег, то это уже информация. Причем тем более значительная, чем меньше была вероятность такого события.

Это очень простая в принципе идея полностью приложима к родовой характеристике существительного. Если для существи­тельных мужского, женского, среднего рода уже заранее, на 100%, предопределено, в какой именно форме выступят согласованные с ними слова (прилагательные или другие слова, склоняющиеся так, как прилагательные, и глаголы в прошедшем времени изъяви­тельного наклонения и в сослагательном наклонении), то цен­ность информации, представленной в формах этих слов, равна ну­лю. Ведь ничего другого и не могло появиться!

Род существительных и пол лица или животного — вещи абсо­лютно разные. Род существительных характеризует слово, а пол — определенная характеристика того живого существа, кото­рое обозначено этим словом. Говорить о поле предметов, которые не являются живыми существами, бессмысленно. А род у слов, обозначающих эти предметы, конечно же, есть.

И если не различать род существительного и пол существа, то можно попасть в весьма курьезные ситуации. Выдающийся русский филолог В. В. Виноградов в книге «Русский язык» расска­зал о царском цензоре, который вычеркнул словосочетание нагая истина, аргументируя свой поступок тем, что «истина — женского рола и потому неприлично ей выходить в свет нагой».

Не будем вдаваться в обсуждение представлений чинуши про­шлого века о приличиях. Поймем лишь то, что слово истина, дей­ствительно, женского рода, но вопрос о том, какого пола то, что этим словом обозначено, никакого смысла не имеет.

Конечно же, каждый из вас знает песню о тонкой рябине, что «стоит, качаясь», и о высоком дубе, который «через дорогу, за рекой широкой», и о том, что «нельзя рябине к дубу перебраться». И каждому ясно, что речь-то, конечно, не о деревьях, а о несложившемся женском и муж­ском счастье (рябина — существительное женского рода, дуб — суще­ствительное мужского рода). Однако это лишь образ, представление, возникающее у исполнителя и слушателя песни. А реально в тексте речь идет о деревьях, и ставить вопрос об их поле как-то даже странно.

Или в загадках, например, та же параллель проводится: Сидит девица в темнице, а коса на улице. А почему, собственно, девица? Да потому, наверное, что отгадка — слово морковь — женского ро­да. А кто такой дед, который в сто шуб одет и раздевающий кото­рого слезы проливает? Известное дело, лук! И по поводу шуб и слез все с ним ясно, а вот почему же дед, непонятно. Не иначе как из-за мужского рода слова лук.

Мы очень привыкли к тому, что если за каким-нибудь знаком (в дан­ном случае за родовым окончанием) стоит какое-то содержание, то непременно какое-то одно. А если и одно и другое, то это уже кажет­ся чем-то странным. Однако что же здесь необычного? Вот у квад­ратного уравнения тоже может быть два корня. И если мы говорим учительница, то значит — женщина, а если учитель, то это может обозначать и мужчину, и женщину.

Увы, некоторые люди этой неоднозначности, неопределен­ности многих слов никак не хотят понять. Поэтому и пишут в Российскую Академию наук возмущенные папы и мамы, прочи­тав в «Детском мире» плакат «Подарок первоклассникам»: «А по­чему подарки только для мальчиков? Девочкам-первоклассницам тоже принято подарки покупать». А дело в том, что множественное число в слове первоклассники обозначает вообще всех первокласс­ников: не одних мальчиков, но и девочек тоже.

Если, посмотрев чеховского «Дядю Ваню», я говорю: Актеры играли замечательно, это совсем не обязательно значит, что дядя Ваня, Серебряков, Астров были очень хороши, а Соня и Елена Ан­дреевна — так себе. Если бы я захотел выразить именно эту мысль, то сказал бы нечто вроде того, что исполнители мужских ролей были великолепны, а вот актрисы — не очень.

Вообще в русском языке явно проявляется тенденция к установле­нию родовой характеристики существительного в зависимости от его концовки в словарной форме. Особенно отчетливо эта тенденция (именно тенденция, а не правило!) видна на примере аббревиатур.

Слово вуз, например, расшифровываясь как высшее учебное за­ведение, должно было бы быть, как и существительное заведение, среднего рода. Но вуз отнесли к мужскому роду, поскольку оно оканчивается на согласную букву. В этом случае победил фор­мальный показатель.

А судьба слова ГЭС (гидроэлектростанция) сложилась иначе. Там победила родовая характеристика стержневого слова станция, дав аббревиатуре женский род. Однако тогда появилась трудность: как склонять существительное женского рода, оканчивающееся в именительном падеже на согласный: «нет ГЭСа», «к ГЭСу» (как слова мужского рода) или «нет ГЭСы», «к ГЭСе» (как слова жен­ского рода)? Как известно, слово ГЭС вообще не склоняется.

Еще раз посмеемся над царским цензором, который счел неприлич­ным словосочетание нагая истина, и подчеркнем, что для сущест­вительных, не обозначающих живых существ, т. е. таких, как исти­на, дом, лес, город, доброта, сердце и т. п., вопрос о поле вообще не стоит. И вспомним, что род существительного — это совсем не то же самое, что пол существа, названного этим существительным.

Имеется существительное, обозначающее лицо или животное. Как обозначить пол названного этим словом живого существа? Практически эта задача обычно выглядит так. Дано существитель­ное, обозначающее лицо или животное мужского пола, либо вообще без обозначения пола. Требуется найти такое существительное, ко­торое обозначает соответствующее живое существо женского пола.

По отношению к разным существительным эта задача может ре­шаться по-разному. Однако все эти разные случаи представляют собой ограниченное число типов. Один тип сводится к необходимости замены имеющегося существительного существительным совсем иного корня. Именно так решается поставленная задача по отношению ко многим существительным, обозначающим домаш­них животных: бык — корова, баран — овца, петух — курица.

Вообще необходимость обозначить то, что именно женщина зани­мает определенную должность или имеет определенную профес­сию, представляет собою как бы социальный заказ, который предъявляет к языку жизнь. Действительно, в прошлом веке большинство должностей и специальностей принадлежало исключи­тельно мужчинам. В такой ситуации одного слова, обычно мужско­го рода, было достаточно, чтобы соответствующее лицо обозначить. И когда Фамусов намеревается у вдовы, у докторши, крестить, то речь идет о вдове доктора, а не о женщине, которая является и вдо­вой, и доктором. И рассказ И. С. Тургенева «Ермолай и мельничи­ха» посвящен не владелице мельницы, а жене мельника.

Но когда в нашем веке женщины стали активно занимать те должности, получать те специальности, которые раньше были ис­ключительно мужскими, возникла необходимость женщин на та­ких должностях или с такими специальностями как-то особым об­разом называть. Вот язык и мобилизовал на это все свои ресурсы. В виде слов (женщина-директор, девушка-секретарь, старуха-диспетчер), в виде окончаний согласуемых слов (новая директор (секретарь) сказала, наша диспетчер заявила) и, конечно же, в ви­де суффиксов (начальница).

Всякий знает, что от словарной формы (именительного падежа единственного числа) почти любого русского существительного можно образовать формы множественного числа как именитель­ного, так и косвенных падежей: стол — столы, столов, столам, столы, столами, столах; ключ — ключи, ключей и т. д.

Совершенно очевидно, что формы множественного числа существи­тельных нужны для того, чтобы обозначить не один, а множество пред­метов: радость —радости, брат — братья. Но почему же не от всех без исключения русских существительных можно образовать формы мно­жественного числа? Попробуем разобраться с этим вопросом.

В русском языке есть существительные, обозначающие такие, так сказать, предметы, природа которых вообще чужда идее количест­ва. Положим, существительное обозначает какое-то вещество, на­пример: медь, ртуть, свинец. Как можно говорить о множестве этих предметов, когда в их форме единственного числа нет и не может быть значения единичности. Той самой единичности, кото­рая есть, например, в словах карандаш, ручка, перо или словосоче­таниях килограмм меди, баллон ртути, кусок свинца. Вот о кило­граммах, баллонах или кусках уже можно говорить как об одном предмете (тогда нужны существительные килограмм, баллон, ку­сок) или как о нескольких (т. е. более двух) предметах (и тогда по­требуются существительные килограммы, баллоны, куски).

Все это совершенно верно. Но я предвижу возражения, и притом вполне вроде бы разумные: «Позвольте, но ведь есть слова, обознача­ющие вещества и, в отличие от слов медь, ртуть, свинец, обладающие формами множественного числа. Например, яесотс — пески или хотя бы сок — соки (эту форму в каждом магазине можно прочитать!)».

Отвечу на вопрос вопросом. А что обозначают формы пески и со­ки? Наверное, в первом случае речь идет о больших пространствах, покрытых песком. Именно такое значение имеют и некоторые дру­гие формы множественного числа, образованные от существитель­ных, единственное число которых называет вещество: черноземы, солончаки и даже овсы, зеленя, т. е. «большие пространства, занятые соответственно черноземом, солончаком, овсом или зеленью».

Но бывают и такие существительные, которые обозначают предме­ты, вовсе не чуждые количественной характеристике, но в русском языке нет таких грамматических средств (т. е. окончаний), чтобы эту характеристику выразить. Читатель, наверное, уже догадался, что речь идет о так называемых неизменяемых существительных типа пальто, такси, депо. Ведь у них окончаний нет вообще, а предметы, обозначаемые соответствующими словами, конечно же, существуют в действительности и по одному, и по несколько.

Как же в этом случае быть? А очень просто. Надо обращаться за помощью к другим ресурсам языка. К каким? Самый богатый в языке уровень — это, конечно же, лексика. И действительно, мож­но сказать, используя лексические показатели количества, одно пальто, одно такси, одно депо и несколько (два, три, десять и т. п.) пальто, такси, депо. Так что задача решена. И для множества пред­метов, быть может, даже и лучше, чем с помощью грамматических средств. Ведь окончания множественного числа существительных сообщают лишь о том, что предметов более, чем один. А с помощью лексики, видите, как хорошо получается: и два, и три, и десять, и вообще точно столько, сколько захочешь. Вот она, лексика, точная и богатая! Ею, разумеется, можно пользоваться и тогда, когда надо томно обозначить количество предметов, которые называются склоняемыми существительными: три дома, десять домов и т. д.

Но есть еще и склоняемые существительные, обозначающие такие предметы, которые не чужды противопоставления по количеству, но не имеющие грамматических средств для выражения этого противопоставления. Это такие, например, существительные, как сани, ножницы, брюки, ворота, сутки и т. п. Только, пожалуйста, не торопитесь даже про себя радоваться тому, что вы прекрасно знаете эти существительные, так называемые pluralia tantum, что в переводе с латинского означает «слова, употребляющиеся толь­ко во множественном числе». Какое же «множественное» имеется в виду? Множественность слов или множественность предметов?

Вспомните, пожалуйста, о том, что среди существительных, об­ладающих формами только множественного числа, имеются и та­кие, которые чужды противопоставлению по количеству: духи, сливки, жмурки, опилки, хлопоты. Формально все они лишены форм единственного числа, обладая только формами множествен­ного. Но этот свой недостаток существительные типа сливки и ти­па сани воспринимают совершенно по-разному.

Подробнее...

По каким вопросам определяют падежи?

Любой школьник знает, что в русском языке шесть падежей, и мо­жет определить, в каком падеже стоит существительное.

Если отвечает на вопрос: кто? что? — значит, именительный, кого? ч е г о ? — родительный, к о м у ? чему? —дательный...

Стоп! А замечали ли вы, что для правильного определения, на­пример, дательного падежа достаточно одного вопроса: Подошел к кому? — К товарищу. Подошел к чему? — К столу. И даже если в первом случае спросить не к кому?, а к чему?, а во втором наоборот, только смешно и как-то не по-русски получится, но па­деж-то все равно тот же самый — дательный!

А вот с родительным падежом совсем другое дело. Если задать только вопрос: к о г о ? 

(б е з   ч е г о ?),  то на него ответит не толь­ко родительный, но и винительный падеж: нет кого? и ви­жу кого? А к винительному, в отличие от дательного, так же, как и к родительному, нельзя поставить только один вопрос: что? (без кого?).

Существительное в определенном падеже — это как бы блок для строительства. Например, есть такой блок: дом, стол, конь, человек, лебедь, скука, радость, каникулы, лето, змея. Весь этот блок прекрасно можно ставить в предложение со словами У нас... + «пред­мет нашего обладания».

Правда, предложения У пас радость или У нас каникулы звучат по-русски вполне хорошо, а предложение «У нас человек» выглядит как-то странновато. Но странность эта возникает не из-за ошибки в выборе падежа (сравните, например: «У нас каникулам» или «У нас столах»), а из-за лексических особенностей существительных.

Блок, называемый творительным падежом и состоящий, напри­мер, из слов топором, товарищем, карандашом, женой, березой, чу- довищем, ухом, дровами, образует правильные русские предложе­ния, если его составить, например, со словами Я доволен + «предмет удовольствия», или Я пишу + «орудие письма», или Я разговариваю с + «название собеседника». Правда, и в этом случае получатся и вполне удачные предложения типа: Я доволен дровами, Я пишу ка­рандашом, Я разговариваю с товарищем — и предложения довольно дикие вроде «Я пишу ухом» или «Я разговариваю с дровами».

Подробнее...

Приступая к изучению английского или французского языка, рус­ский учащийся бывает очень рад, узнав, что в этих языках почти нет падежей. Так, может быть, и в русском языке падежи — вещь совсем ненужная, лишняя, такая, без которой можно обойтись? Посмотрим, так ли это.

Пусть перед нами предложение Онегин любит Татьяну, из ко­торого мы узнаем, что именно Онегин испытывает чувство любви к Татьяне, причем совершенно неизвестно, отвечает Татьяна вза­имностью или нет. Переделаем несколько наше предложение, по­лучив Татьяна любит Онегина. Это предложение обозначает, что Татьяна испытывает чувство любви к Онегину, а о чувствах Оне­гина уже ничего не говорится. По-видимому, каждый хорошо по­нимает, что исходное и преобразованное предложения обознача­ют совершенно различные ситуации. Какие же языковые средства выражают такое существенное для участников ситуации — Оне­гина и Татьяны — изменение?

Подробнее...

Например, об одном и том же событии можно рассказать несколь­ко по-разному. Иван пилил дрова (подчеркивается, что Иван — производитель действия). Дрова пилились плохо (неважно, кто ра­ботает, важно, что объект действия трудный для обработки). Пила с трудом ходила взад и вперед (здесь речь уже не об Иване как о производителе, не о дровах как об объекте, а об орудии — о пиле). В каждом из трех предложений на первый план выходили либо субъект, либо объект, либо орудие.

А можно так построить предложение, что будут упомянуты все три «участника» или любые два из них. Это уже будет зависеть от намерения говорящего. И от свойств главного, управляющего слова.

Так, например, глагол зависеть не может быть употреблен в русском языке без указания на причину зависимости. А если говорящий хотел бы и законы языка не нарушить, и о причине умол­чать, то ему не следует употреблять глагол зависеть. Ему следует произнести что-то вроде Трудно сказать; Это неизвестно; Это за­висит отряда (многих, нескольких) причин, т. е. умолчать, от чего же именно существует зависимость.

Попробуем прояснить, какими же знаниями располагает человек, интуитивно правильно употребляющий падеж.

Во-первых, ему известно, как будет выглядеть тот или другой падеж у каждого существительного. Причем известна не только форма окончания (отцу, но сестре), не только место ударения {кони, но коней), но и наличие чередования (курок — курка, но урок — урока).

Во-вторых, известно, с каким другим словом связано данное су­ществительное и есть ли содержательные отношения между этими словами. Если таких содержательных отношений нет, то из памяти извлекаются сведения о том, какой падеж следует употреблять в данном случае. Если же содержательные отношения есть, то надо понять, какие же они именно, кроме этого, нужно решить, будут ли эти отношения оформляться по правилу либо особым образом. А если особым образом, то каким же именно.

Какой предмет, одушевленный или неодушевленный, обозна­чают словом кукла? Конечно, неодушевленный. А как быть со словом кукла? Из школьного учебника вы знаете, что это сло­во — имя существительное. А существительные (т.е. слова!) могут быть одушевленными и неодушевленными.

Согласитесь, что, если вдуматься, это несколько шокирующее здравый смысл утверждение. Как же это так, слово — и вдруг оду­шевленное? Можно еще представить себе слова веселые, радост­ные, воодушевляющие и, наоборот, печальные, грустные, поверга­ющие в тоску и уныние. Ну, ласковые и грубые, близкие, родные, понятные и чужие, заимствованные, наукообразные. Но чтобы одушевленные и неодушевленные! Нет, здесь что-то не то.

Верно, не то. Не то здесь прилагательное одушевленный. Дело в том, что одни имена существительные мужского рода имеют в ви­нительном падеже единственного и множественного числа форму, совпадающую с именительным, а другие — форму, совпадающую с родительным. Например, вижу дом, стол, автомобиль (дома, сто­лы, автомобили), но тигра, укротителя (тигров, укротителей). Одни имена существительные женского и среднего рода имеют в винительном падеже множественного числа форму, совпадающую с именительным падежом, а другие — форму, совпадающую с ро­дительным. Например, вижу деревни, дороги, окна, села, но деву­шек, лошадей, чудовищ, насекомых.

Как можно охарактеризовать предмет?

Мы с вами обсудили немало проблем, возникающих при изучении име­ни существительного. Рассмотрели, как соотносятся грамматические понятия «род», «число», «одушевленный» с понятиями «пол», «коли­чество», «живой», увидели много несоответствий между давно привыч­ными падежами и положением дел в объективной действительности.

Остановимся теперь на существительном как части речи, кото­рая является основным средством обозначения предмета, напри­мер: дом, стол, кот, зебра, ученик, правда и т. п. Проявления пред­мета могут быть статичными, более или менее постоянными, и в этом случае они обозначаются обычно прилагательными (дом боль­шой и уютный, стол старинный, кот черный, зебра полосатая, уче­ник старательный и т. п.).

Подробнее...

Хотим напомнить, что те значения, которые передаются сравни­тельной и превосходной степенью прилагательного благодаря ис­пользованию внутрисловных средств, с не меньшим успехом мо­гут быть переданы с помощью средств лексических, т. е. находящихся за пределами данного прилагательного: добрее — бо­лее добрый — добрейший — самый добрый.

Для тех, чей родной язык русский, подобные проблемы не представляют никакой сложности. И поэтому возможность двух способов обозначения того, что в одном предмете признака не столько, сколько в другом (или других), может быть использова­на ради лучшей организации текста. Ради сокращения текста или для того чтобы избегнуть повторений, а может быть, для того, что­бы с помощью этого и других средств подчеркнуть либо обыден­ность общения (суффиксальный или префиксальный способы), либо его официальность (способ с более или менее).

Нередко задача состоит в том, что говорящий (пишущий) хочет сообщить о признаке, который, по его мнению, представлен в предмете в большей или меньшей степени, но уже не по отноше­нию к другому предмету, а по отношению к некоторой норме.

Вообще понятие нормы принадлежит к числу таких, какие вроде бы совершенно ясны, но на практике очень трудно опреде­лимы. Например, когда мы говорим, что горбун — это человек, ко­торый имеет горб, а носач — это человек, который не просто име­ет нос, но нос больших размеров, то мы опираемся на понятие нормы. Ведь нормально — это не иметь горба и иметь нос. А вот если мы говорим бородач, то это и тот, кто имеет бороду (ведь большинство людей все-таки не носит бороду), и тот, у кого боль­шая борода. Так что, как только дело доходит до абсолютных по­казателей, вопрос о норме становится еще более туманным. Мало и много здесь совсем не опираются на абсолютные цифры, а отра­жают норму.

Несколько способов решения одной задачи.

Думаем, что каждый взявшийся за эту книгу знает, что в русском языке существуют глаголы совершенного и несовершенного вида.

Хорошо всем известен и прием различения глаголов разных видов. На вопрос что делать? отвечают глаголы несовершенного вида, на вопрос что сделать? — совершенного. Однако способ этот хотя и верный, но не единственный.

Можно, например, образовать форму 1-го лица единственного числа и попытаться понять, какое время она обозначает: если насто­ящее, то глагол — несовершенного вида, если будущее — совершен­ного. Писать — пишу — настоящее время, значит, вид несовершен­ный; написать — напишу — будущее, значит, совершенный.

Показывая невозможность прибавления слов начать, кончить, буду к глаголам совершенного вида, мы коснулись проблемы лек­сической сочетаемости. В каждом языке, в том числе и в русском, не всякое слово соединяется со всяким даже и в том случае, если их соединение содержательно допустимо. Например, можно ска­зать сильный дождь и сильный ветер, но вместо сильный дождь можно сказать и проливной («очень сильный») дождь, а о сильном ветре сказать, что он «проливной», совершенно невозможно, хотя ветер, как и дождь, тоже может быть очень сильным.

Наверное, функции начальника по отношению к полку, заводу или кафедре в принципе не слишком различаются. Однако полком можно только командовать, заводом — лучше всего руководить, а кафедрой — заведовать. При этом «руководить» или «заведовать» полком просто невозможно, заводом можно и командовать, но при особых, чрезвычайных обстоятельствах, в отличие от полка, где ко­мандование — норма.

Мы рассмотрели несколько способов определения вида глаголов. Все они рассчитаны на хорошее владение русским языком. Нель­зя ли найти в глаголах какой-то формальный показатель, указы­вающий на их вид? Как, например, в немецком языке: если слово оканчивается на -keit, то оно женского рода.

В самом деле, если в русском глаголе есть суффиксы -ыва- или -ива-, то этот глагол, вероятнее всего, несовершенного вида. А гла­гол с двумя приставками почти всегда принадлежит к совершен­ному виду, например: по-на-строить, по-вы-талкивать (суффикс -ива- не помогает!) — это все глаголы совершенного вида. Правда, глаголов с двумя приставками в русском языке очень мало. Да и не всегда легко понять, тем более плохо владеющему языком, где две приставки, как в примерах, данных выше, а где одна приставка, например: по-на-деяться, по-высить.

Всякий, кто хотя бы некоторое время провел в школе, конечно же, слышал такой диалог:

Учитель. Плохо, Иванов, ты ничего не знаешь.

Ученик (сконфуженно). Я. учил...

Учитель (назидательно). А надо бы не учить, а выучить.

После этой реплики учителя ученик остается посрамленным еще и за безуспешную попытку как-то оправдать свое невежество.

А на самом деле была ли эта попытка такой уж абсурдной, ка­кой она представляется? Вовсе нет. Глагол несовершенного вида учить, употребленный в нашем диалоге в значении «занимаясь, усваивать, запоминать», ничего не говорит о результатах этого действия. В отличие от глагола совершенного вида выучить, ко­торый сообщает, что соответствующее действие достигло ре­зультата.

Так вот, очень важно понять, что глагол совершенного вида го­ворит о результативности действий, а глагол несовершенного ви­да говорит не о безрезультатном действии, а просто оставляет во­прос о результате открытым. Ничего не говорит о результате: ни да, ни нет. Умалчивает, так сказать. Вот и наш ученик, говоря: «Я учил», — констатирует, что он производил некоторое действие, а о его результатах ничего не сообщает.

Подробнее...

Мы уже не раз отмечали, что глаголы несовершенного вида обыч­но просто называют какое-то действие или состояние, не давая ему никаких дополнительных характеристик. А иногда бывает очень важно обозначить то, сколько именно раз совершалось или будет совершаться действие. Например, услышав предложение Я вам звонил, вы остаетесь в неведении, сколько же раз звонил ваш собеседник, т. е. был ли он настойчив в своем желании поговорить с вами или это его желание оказалось мимолетным, исчезнувшим после первой же неудачной попытки.

Согласитесь, что нередко эта информация совершенно несуще­ственна для вас. Но в тех случаях, когда вам совсем не все равно, как ваш собеседник относится к возможности поговорить с вами, она для вас может быть очень важной. А вот если бы было сказа­но: Я позвонил Вам, стало бы совершенно ясно, что говорящий зво­нил только один раз. И эту информацию вы получили бы благода­ря употреблению глагола совершенного вида.

С помощью глаголов совершенного вида можно выразить начало и конец действия: петь и запеть, петь и отпеть (вспомним шо­лоховское: Вот и отпели донские соловьи дорогим моему сердцу Давыдову и Нагульнову); незначительную, ослабленную степень действия (Дверь не нужно открывать, а надо лишь слегка приот­крыть) или, напротив, высокую интенсивность действий: кри­чать — раскричаться, ждать — заждаться. Можно обозначить и доведение действия до некоторой определенной точки (не путать с результатом!): дочитать до второй главы, достроить до крыши, и ограниченную продолжительность действия: погулять (некото­рое время) — или, как у В. В. Маяковского, землю попашет, попи­шет стихи. И повторное, заново совершаемое действие: пере­шить, перестроить.

Используют глаголы совершенного вида, когда надо показать, что действие обращено на многие объекты, например: обзвонить {всехзнакомых). Вспомните, как Лопахин в «Вишневом саде» обе­щает настроить дач, а герой кинофильма «Берегись автомобиля» Юрий Деточкин жалуется на то, что капканов везде понаставили.

Налоги платить надо обязательно. Ведь, пользуясь тем, что являет­ся общим достоянием, человек должен это достояние пополнять.

Однако от уплаты налогов освобождаются, например, герои воины, и это воспринимается обществом как справедливое реше­ние. Так вот, оказывается, что и за выражение некоторых характе­ристик действия на вполне законном основании можно «не пла­тить налоги», связанные с совершенным видом.

Делается это так. Допустим, вы хотите сказать, что будете пи­сать что-то заново. В таком случае вам следует образовать от гла­гола писать глагол переписать. Но тогда вы получили глагол со­вершенного вида с присущими ему дефектами. В частности, с невозможностью обозначить действие в настоящем времени, т. е. совершающееся в момент речи. Более того. Вы получили глагол, который обозначает не только повторное, но и результативное действие. Не кажется ли вам, что это уже слишком?