Росянку не следует смешивать с другим созвучным по названию зеленым охотником – росолистом, хотя они и из одного семейства. Даже название свое оба получили от одного и того же корня – роса – за схожесть липучих ловчих шариков с переливающейся на солнце росой. Но это все же самостоятельный монотипный род с одним единственным видом – Росолистом лузитанским (Drosophyllum lusitanicum L.). Приставка к наименованию образована от слова «Лузитания». Так в старину называли Португалию, где произрастает этот опасный для ряда насекомых представитель флоры.

В литературе он известен с ХVII века. В 1806 году растение было описано ботаником Х. Линком, который и присвоил ему теперешнее научное название.

Росолист представляет собой мелкий кустарник, поменявший сфагновое болото на пески и голые скалы приморских возвышенностей Португалии, Испании, Марокко и некоторых других стран. Влагу растение получает из атмосферных осадков. Минеральные соли – из почвы, которая не слишком ими богата. Ну а дополнительную азотную пищу добывает, как и все его ближайшие родственники, из тел насекомых.

 

 

Росолист

 

 

Росолист цветет

 

Стебель растения деревянистый, на немногих коротких разветвлениях которого расположены цветы. Размером они от трех– до пятикопеечной монеты.

Растущие от самого основания куста линейные мясистые листья росолиста постепенно суживаются к нитевидному концу. Их много, и внешним видом они напоминают длинные гибкие плети, вогнутые с верхней стороны и выпуклые с нижней. Довольно плотно скученные, особенно в области стебля. На внешней части этих зеленых плетей имеются углубления в виде желоба. Кончики некоторых листьев закручены наподобие рулетки.

Но удивительны они не только по форме, а и по своим функциям. Это своеобразные ловчие устройства, напоминающие липкие силки для ловли птиц, которые применялись раньше в Германии. Прутья таких силков смазывали клеем ягод омелы. Пернатым от него было не оторваться.

Здесь же клей собственный, но не менее эффективный. Поверхность этих странных листьев усыпана, точно бусами, сверкающими капельками ловчей жидкости. Железки, выделяющие ее, сидят на стебельках неравной длины и похожи на маленькие шляпочные грибочки. Мы увидим позже нечто подобное у другого зеленого мухоеда – жирянки. Всем же остальным (красной окраской, внутренним строением, формой и цветом капель) они схожи с росянкой.

Липкие капельки росолиста успешно справляются с захватом добычи и без механической помощи со стороны железок, ножки которых, в отличие от росянки, неподвижны. При попытке увязшей в них мухи к бегству она лишь еще больше обволакивается новыми порциями клея. Капли его легко отделяются от железок и облепляют со всех сторон насекомое. Тягучий покров нарастает как снежный ком. Ползти дальше с таким грузом вскоре становится невозможно. Муха тонет и задыхается в толстой клейкой «шубе». Выбраться из такого плена невозможно. Даже такие крупные и сильные насекомые, как оводы и цикады не в состоянии из него освободиться.

Финал охоты нам уже знаком по сценарию с росянкой. Добычу переваривают специальные ферменты, выделяющиеся из других – «сидячих» железок. Они расположены между ловчими. Утопая в лужице, муха сама на них опускается. Пищевое сырье, не задерживаясь, идет прямо на переработку.

Выделительная продукция железок обоих типов очень обильна. А растраченная на охоте легко и быстро восполняется. Неудивительно, что в липких силках даже одного растения находят сотни погибших букашек. В Магдебургском ботаническом саду ученый Карл Иммануэль Эбергард фон Гебель однажды насчитал на одном экземпляре небольшого росолиста 233 насекомых. «Ну а летний улов, – как он полагает, – исчисляется несколькими тысячами».

В такую благодатную для разной мошкары пору растение бывает густо покрыто остатками их хитиновых (входящих в наружный покров и трудноперевариваемых) скелетов. Прохожих, не знакомых с сутью происходящего, удивляет массовое скопление мелких животных тварей на ничем вроде бы не примечательном кустике. Всего‑то метровой высоты. Но мы‑то знаем теперь, на какое вероломство он способен в своей мирной, казалось бы, празднично сверкающей на солнце одежде.

Склонный к метким прозвищам народ назвал росолист порту гальской мухоловкой. Ловчие свойства его в стране постоянного обитания действительно оказались очень полезными в быту. В окрестностях Опорто, где по склонам сухих холмов наиболее часто встречается это растение, крестьяне с успехом используют его для истребления назойливых мух в своих домах. С этой целью пучки растений прикрепляют к потолку и развешивают по стенам. Когда листья сплошь облепятся насекомыми, отслужившие свое связки легко заменяются на новые. В работе даровых ловушек можно не сомневаться. Они столь же эффективны, как и в живой природе.

У росолиста, если внимательно посмотреть на условия его существования, даже больше оснований для охоты на насекомых, чем у росянки. В сухих каменистых почвах минеральной пищи еще меньше, чем в болоте. Такое же критическое положение и с водой. Но последнюю растение все же научилось извлекать из влаги туманов. Они в изобилии образуются на стыке фронтов холодного (атлантического) и раскаленного (над Иберийским побережьем) воздуха. Капельки живительной для организма жидкости конденсируются на листьях и поглощаются затем секреторными железками, которые действуют как осмометры. То есть вода просачивается в клеточный раствор благодаря разнице концентраций, которая внутри выше, чем снаружи. Эта вторая функция железок не менее важна для выживания растения, чем ловчая.

Явление хищничества в царстве флоры занимало умы не только биологов. Им интересовались люди, казалось бы, очень далекие от биологических проблем. И в их числе такой крупный специалист в области ракетостроения и космонавтики, как К. Э. Циолковский. Есть в его работах такая вот неожиданная статья «Начало растений на земном шаре и их развитие». В ней Константин Эдуардович утверждает, что насекомоядные растения (автор называет их полурастениями) возникли в очень глубокой древности: накануне и в период завоевания растительностью суши.

Это действительно очень давно. Сотни миллионов лет назад. Сначала, по его мнению, появились водные полурастения, а затем и полурастения суши с двигающимися целесообразно органа ми. Нормальной почвы тогда еще не было, и пробел в своем скудном питании они восполнили активной ловлей и перевариванием насекомых.

Далее следует еще более интересный вывод, который стоит привести дословно: «Если бы и животные, и человек (как жизненные конкуренты. – Авт. ) стали регрессировать и исчезли, то растениям был бы предоставлен простор совершенствоваться. Они могли бы дойти до приобретения более совершенных чувств, разума и движений». Вот какую перспективу рисовал им великий ученый. Но они стали тем, что есть.

А что думали в те годы об уникальном уклоне питания сами биологи? Вот некоторые из гипотез, которые звучали в ХХ веке. Ведь прямых данных о причинах и времени его зарождения до сих пор нет, и вряд ли они когда‑либо появятся.

Ботаник А. Натансон исходил из того, что выделение клейких секретов растениями – явление в общем‑то обычное в природе. Они широко использовались в далеком прошлом и применяются теперь для защиты вегетативных органов от врагов из мира животных. И вполне вероятно, что именно из такого типа растений, снабженных липкими средствами защиты, возникла когда‑то ветвь насекомоядных.

Профессор В. И. Талиев был убежден, что в прошлые геологические эпохи плотоядный тип питания в растительном мире был распространен гораздо больше, чем теперь, и достигал высокой специализации. Такому заключению способствуют существующие и поныне австралийские виды росянок, которые по сравнению с нашими выглядят настоящими гигантами.

Предположений на эту тему немало и сейчас, тем более что растительное хищничество как феномен продолжает преподносить все новые и новые сюрпризы. Не так давно, например, английский ботаник Й. Хеслоп‑Харрисон обнаружил в Африке лиану с мудреным названием Трифиофиллум щитовидный (Triphyophylhim peltatum). Еще мудренее оказался способ ее существования. В первые годы она проявляет склонность к животной пище и развивает специальные для этого листья‑ловушки. Но как только растение пробивается в крону деревьев, поближе к солнечному свету, оно уже теряет к ней интерес. Дальше лиане хватает уже только автотрофного питания.

Мы еще вернемся к этой теме. А вот одного «зеленого охотника» есть смысл вспомнить прямо сейчас.