«Чужая душа — потемки». Именно так мы обычно говорим, когда затрудняемся понять поступки и переживания окружающих нас людей. Позже в памяти всплывают эпизоды, которые в свое время показались не заслуживающими внимания, особенности поведения, никак не вязавшиеся с нашим представлением о конкретном человеке и по этой причине прочно забытые. И хорошо, если это не привело к печальным последствиям... 
Подобные факты присутствуют в биографии каждого человека. Что же касается психолога, то они заставляют усомниться в его профессиональной и в известном смысле человеческой компетентности. 
По-видимому, не случайно психология из науки о душе превратилась в науку о психических процессах — это, согласитесь, звучит значительно определеннее. 

Однако в ежедневной работе часто приходится сталкиваться с явлениями, не вписывающимися в рамки канонической науки, а также с фактами, неправильно понятыми и интерпретированными. 
Из этого негативного утверждения следуют, как минимум, два позитивных вывода. 
Во-первых, в поведении человека нет главного и второстепенного, а есть живой человек, который в разных ситуациях проявляет себя по-разному. Если мы хотим разобраться в причинах и движущих силах его поведения, то непозволительно анализировать лишь важные, с нашей субъективной точки зрения, аспекты его жизнедеятельности.
Во-вторых, если нам что-то остается непонятным в поведении другого человека, то это — полностью наша вина, это мы не можем разобраться, а не он «ведет себя как-то странно».

ВЫНУЖДЕННОЕ ОДИНОЧЕСТВО

Во времена студенческой молодости я работала вожатой в пионерском лагере. В ту пору я и помыслить не могла, что стану практическим психологом, хотя, не буду скрывать, именно об этом и мечталось.
Вспоминается маленькая худенькая девочка семи лет с яркими рыжими волосами и веснушчатым лицом. Она вела себя тихо и неприметно и выделялась только цветом волос. 
Было бы неправильно сказать, что дети ее как-то целенаправленно обижали, они ее просто не замечали. За все время пребывания в лагере ей так и не удалось вписаться в большой — почти 50 человек — детский коллектив. При этом создавалось впечатление, что она привыкла к такому своему положению в детском сообществе и не рассчитывает на иное к себе отношение. 
Она всегда играла одна, сидела на лавочке одна, даже ела в одиночестве, так как была медлительна и не успевала за своими сверстниками. 
Если приходилось куда-то идти и строиться парами, то ей обязательно не хватало пары, и она робко протягивала руку в мою сторону. Так мы и ходили с ней вместе. 
Она охотно рассказывала о себе — своих игрушках и книгах, своем доме, но почти не вспоминала о нелюбимом детском саде, в котором «все заставляли делать». 
Мне хотелось найти ей какую-нибудь подружку, но все дети были настолько не похожи на эту рыжую хрупкую девочку, что мое желание оказалось невыполнимым. Уже тогда мне стало ясно, что люди (и взрослые, и дети) предпочитают общаться с себе подобными, а вынужденное одиночество — сигнал неблагополучия.

СВОЙ СВОЯКА...

Эта история мне вспомнилась в связи с одним печальным событием. 
В шестом классе нашей школы учится девочка Кира, ничем особенно не отличающаяся от своих одноклассников, разве что слишком импульсивна и подвержена частым сменам настроения (что, кстати говоря, по мнению физиологов, вполне соответствует возрастным особенностям). 
Движения Киры неловки и плохо скоординированы, что, весьма вероятно, связано с темпом ее физического роста (по словам мамы, до 10 см в год). Правда, ее почерк тоже оставляет желать лучшего. 
Кира производит впечатление жизнерадостной и активной девочки, с удовольствием принимает участие во внешкольных мероприятиях. 
Учится она стабильно «удовлетворительно», а четверки и пятерки в ее дневнике, увы, появляются реже других отметок. Особенно трудно ей даются языки — и родной, и иностранный. 
Школьные неуспехи ее сначала огорчали, а потом перестали волновать. Родители, естественно, выражают беспокойство по поводу отметок и стараются побольше ее контролировать, но это вызывает сильный протест со стороны девочки, который в последнее время приобрел скрытый характер. Кира стала обманывать родителей, скрывать от них двойки, прятать дневник, не сообщать о заданном на дом с одной лишь целью: «чтобы меня оставили в покое, я сама могу во всем разобраться».

Согласитесь, что ситуация хотя и неприятная, но хорошо знакомая и нередкая среди младших подростков. Вроде бы все укладывается в границы среднестатистической обезличенной нормы. 
Одно «но» не находило никаких объяснений. Кира — девочка общительная и эмоциональная, имеет друзей вне школы, о чем рассказывает и она сама, и ее мама, но в классе дружит только с одной девочкой — Ритой, странной во всех отношениях. 
Рита — маленькая старушка: волосы гладко зачесаны назад, длинная юбка, мрачные тона одежды, серьезное лицо без намека на улыбку. Она не участвует в играх и детских разговорах, ходит медленно и степенно, не опаздывает и не спешит. 
Рита хорошо учится, аккуратна, никогда не нарушает правила поведения. Тем не менее классный руководитель — опытный педагог — среди «проблемных» детей своего класса выделяет не шумных и резвых, мешающих проведению уроков и бегающих на переменах, а спокойную не по возрасту Риту. Явное неблагополучие в личностной сфере сомнений не вызывает.
Рита хорошо справляется с письменными работами, однако ответ с места для нее затруднителен: она долго собирается с мыслями, но отвечает всегда правильно. 
Мама Киры озабочена общением дочки с Ритой, но воспрепятствовать этому никак не может. Рита — явно положительный ребенок, ничем Киру не обижает. 
Почему Кира среди одноклассников выбрала Риту и, более того, попала под ее сильное влияние? 
Веселая Кира и Рита, которая никогда не смеется и не улыбается. Разные темпераменты, разные характеры. Что же их объединяет? Вот уже два года этот вопрос остается без ответа и пугает своей неопределенностью.
Единственное, чем они похожи, это своими именами — редкими и какими-то тяжелыми. В школе больше нет ни одной Киры и всего несколько Рит. 
К концу шестого класса Кира не отходила от Риты ни на шаг, она была вся в ее власти.
А недавно у Киры случился приступ, и психиатры поставили неутешительный диагноз. 
И сразу возникла мысль: свой свояка видит издалека. Можно ли было предотвратить беду?

В ПОИСКАХ ОБЪЯСНЕНИЯ

Попытки разобраться и понять, что же связывало двух девочек и почему жизнерадостная Кира в качестве неизменной спутницы своей школьной жизни из 26 достаточно благополучных детей выбрала замкнутую и погруженную в себя Риту, успехом не увенчались. 
Обращение к научной литературе в надежде найти толкование психологических механизмов поиска себе подобного также не приблизило к разрешению мучившего вопроса. 
Книги по психологии личности пестрят именами и понятиями, многочисленные работы по социальной психологии обещают ответы на сложные вопросы, но вопрос, поставленный жизнью, увы, остается без ответа (или, может быть, он не относится к разряду сложных?). Единственное, что оказалось близким к обсуждаемой теме, — исследования Л. Сонди. 
Имя Леопольда Сонди — венгерского психолога ХХ века — мало что нам говорит, так как его работы не переведены на русский язык, и в нашем сознании ассоциируется лишь с соответствующим проективным тестом личности. На самом деле круг профессиональных интересов Сонди значительно шире, и создание теста — закономерный результат предыдущих исследований. 
Сонди занимался вопросами семейной обусловленности психических болезней. По случайному стечению обстоятельств лаборатория Сонди находилась в здании школы для умственно отсталых детей. Сонди проследил их родословные и выдвинул оригинальную гипотезу. 
По мнению Сонди, выбор брачного партнера основывается не только на чувствах и взаимных симпатиях. Каждый из нас имеет наследственную предрасположенность к тем или иным заболеваниям, и, выбирая спутника жизни, мы бессознательно тянемся к человеку с аналогичными особенностями. Создавая семью, люди не знают о наличии у них склонности к одинаковым болезням. В силу наследственной обусловленности многих заболеваний весьма вероятным оказывается рождение детей с той или иной патологией. 
На первый взгляд, позиция Сонди производит впечатление искусственной и умозрительной. В свое время эти идеи не получили поддержки среди профессиональных психологов, так как они не укладывались а рамки традиционных представлений об условиях, причинах и механизмах возникновения психических нарушений. 
Впоследствии гипотеза о семейной обусловленности патологического пути развития психики легла в основу разработки Л. Сонди теста личности. 
Напомню, что стимульный материал теста состоит из 48 портретов психически больных людей. По мнению автора теста, устойчивое отнесение испытуемым к числу наиболее или наименее понравившихся портретов одной категории больных позволяет предположить значимость для него данной «диагностической области». До настоящего времени нет доказательств валидности теста Сонди.
Возникает закономерный вопрос: могут ли идеи Сонди быть распространены на более широкий социальный контекст?

ЭМОЦИИ И ВЫВОДЫ

Современное состояние психологической науки не позволяет ответить на поставленный вопрос. Психологические механизмы обыденного явления, характеризуемого формулой «свой свояка видит издалека», остаются на уровне догадок и умозрительных заключений. 
Приходится с грустью признавать, что научная психология отстает от житейской, и то, что кажется понятным на уровне здравого смысла, не находит научного объяснения. 
Что же делать школьному психологу, если теория не знает, а практика не ждет? 
И как следовало реагировать на странную дружбу?
Даже по прошествии времени, достаточного для того, чтобы страсти улеглись, мне остается лишь развести руками и сознаться в собственной беспомощности.
Однако из сложившейся ситуации может быть извлечен позитивный смысл. 
Характер общения детей друг с другом, симпатии и антипатии, выбор партнера по играм выступают хотя и косвенным, но надежным показателем состояния их эмоционально-личностной сферы. 
В частности, должен настораживать факт общения внешне благополучного ребенка со сверстником с выраженными личностными проблемами. 
Хочу быть правильно понятой: это — призыв не к необоснованным выводам, а к оправданной профессиональной бдительности. Причем даже в этом случае психолог не застрахован от ошибок и разочарований. 
Однако игнорирование столь важного показателя психологического здоровья ребенка, как его общение со сверстниками, вряд ли поможет делу и будет способствовать росту уверенности психолога в собственных силах.